Подсолнух - Ирина Воробей

— Это бессмысленно! — воскликнула девушка, а потом тихо добавила, — А во-вторых, я сбежала от отца и боюсь, что он меня найдет, если я обращусь туда.

Адлия вперила в нее взгляд, будто узнала сакральную правду. В этом взгляде чувствовалось нечто теплое. «Сострадание», — предположила Татьяна.

— Ты хотела здесь жить?

Девушка пожала плечами.

— Хотя бы отоспаться.

Адлия вздохнула, помотала шваброй в руке, посмотрела на тележку. Татьяна пыталась сосчитать количество кривых линий на древесном узоре ламинатной доски.

— Подожди меня здесь. Я уберусь, — вдруг сказала женщина. — И зайду за тобой.

— В смысле?

— Поспишь у меня. Потом решим, — деловито ответила Адлия и вышла из гримерки.

Девушка так и осталась сидеть с приоткрытым ртом и пялиться в пустой проем двери.

Через час они ехали в автобусе по просыпающемуся городу. Солнце отражалось в зеркальных окнах многоэтажек белыми полосами на фоне перистого неба. Утро понедельника, как и положено, начиналось оживленно. Автомобили сновали по проспектам в обе стороны, оставляя за собой облака выхлопных газов. Они ехали молча, сидя спиной к дороге и лицом к салону. Каждая смотрела в свою сторону. Татьяна глядела на дорогу, а Адлия — в пол.

Девушка ощущала себя странно. Она ехала домой к женщине, которую узнала всего час назад, неизвестно куда, неизвестно почему. Стоило ли ей чего-то бояться, она не знала, но страха и не испытывала. Стоило ли радоваться, она тоже не могла понять, потому что ничего еще не было известно. Ей помогли с ночлегом на один раз. «А что дальше? Требуется ли отдавать что-то взамен? А если у нее ничего нет? Что тогда?» — вопросы кружились в уме, но на фоне, не доставляя особого беспокойства. Нервная система настолько истощилась, что уже не реагировала на стресс.

Сразу напротив остановки перед ними предстал девятиэтажный жилой дом из серо-желтого кирпича, похожий на сильно вытянутую вверх коробку для холодильника. Подъезд выглядел потрепанным, но чистым. Освещала его тусклая лампа без плафона. Многие почтовые ящики искорежили вандалы и исписали неизвестные малоталантливые, на Татьянин взгляд, художники. Поднявшись на несколько лестничных пролетов, они остановились у одинокой железной двери.

За ней открылся длинный коридор с еще советскими шкафами и пластиковыми обувницами. Все здесь было ветхим и неприглядным глазу, но общая опрятность бросалась в глаза. Сразу справа шла стена, за которой прятался туалет, а ванная — напротив. Помимо санузлов из коридора вели еще три двери: по одной с каждого бока и одна в конце. Именно в нее они с Адлией и зашли. Дверь выглядела более ветхой, чем все остальные в квартире. Ее даже не подкрашивали.

Изнутри полил яркий свет. В стене напротив зияло окно с широким подоконником, на котором вполне можно было с комфортом устроиться, постелив матрас и накидав подушек. Краска с деревянной рамы серыми клочьями осыпалась вниз. Татьяна догадалась, что именно поэтому он был пуст. В комнате расположился минималистичный набор необходимого. Обои отходили от стен и кое-где порвались, но когда-то представляли собой узорчатый рисунок бледно оранжевого цвета, напоминающий густую растительность в ботаническом саду.

— Проходи, чувствуй себя как дома, — радушно проговорила Адлия, захлопнув дверь.

— Спасибо, — отозвалась Татьяна тихо, осторожно ступая босыми ногами по прохладному линолеуму.

— Голодная? — спросила женщина, подходя к холодильнику, приобретшему за годы службы желтоватый оттенок и многочисленные сколы эмали на ребрах.

— Да.