Подсолнух - Ирина Воробей

Девушка вернулась в прежнее положение, перестав вытягивать шею, поскольку не чувствовала никакой искры — разговор не завязался. Она посмотрела на черный выключенный экран перед собой и поджала губы. Монитор соседа выглядел явно интереснее и манил ее. Картинка продолжала меняться и двигаться. За воротами с обеих сторон отчетливее проявлялись ровные каменные глыбы с памятными надписями и потускневшими фотографиями. Некоторые из них ограждались низкими ржавыми заборчиками. Некоторые были уложены еще свежими цветами. Постепенно вдалеке вырисовывались очертания тысячи подобных могил и памятников. С краев угрюмо свисали голые ветки полумертвых деревьев и торчали иголками облезлые кусты. Один блеклый фонарь на искривленном столбце со скрежетом покачивался в такт разносившему ужас ветру. Картина нагнетала отчаяние.

— Это ты все сам сделал? — продолжала любопытствовать Татьяна от скуки.

— Ага, — горделиво ответил парень, поправив пятерней спадающие на лоб отросшие волосы.

— Мне нравится, — честно призналась она.

Парень покосился на нее с самодовольной усмешкой, но ничего не ответил, даже не поблагодарил за похвалу.

И снова показалось, что разговор на этом должен иссякнуть. Парень опять уткнулся в экран, вытянув голову вперед, будто не проще было увеличить масштаб картинки в программе. Татьяна продолжала наблюдать за тем, что он делает, хоть ничего и не понимала. Он просто тыркал кнопки в боковой панели управления. Через минуту парень полностью повернул к ней лицо и спросил:

— А ты че, в первый раз?

— Угу, — промычала девушка.

— Чему учиться пришла?

— Мультипликации. Наверное.

— Есть идея мультфильма?

— Я же даже рисовать не умею.

Парень посмотрел на нее сбоку и выдавил мелкий смешок, будто она ответила невпопад.

— Ну, а идея-то есть?

Татьяна отрицательно покачала головой. Ей было невдомек, почему он настаивает на своем вопросе, когда ответ казался очевидным.

В этот самый момент подошел преподаватель. Он представился, хотя не нуждался в этом, потому что огромный круглый бейдж, свисающий с шеи, говорил все за него. Виталий не выглядел, как типичный художник. Он был не стар, не бородат, не носил кепок и даже не имел шарфа. Где-нибудь на улице Татьяна бы спутала его с инженером второго разряда на предприятии, продолжающим выпускать ту же самую продукцию еще со времен эпохи застоя. Впрочем, Вадим тоже не был похож на художника. Татьяна сделала вывод, что художники бывают разные. В конце концов, за соседней с ней партой сидел третий пример их профессионального многообразия, ничуть не похожий на первые два.

Виталий только поздоровался и, даже не поинтересовавшись, на каком уровне Татьяна владеет кистью и владеет ли вообще, а уж тем более стилусом и планшетом, дал ей задание нарисовать домик.

— Так сразу? — опешила она. — Но я не умею рисовать.

— А чему ты хочешь здесь научиться? — недоумевал Виталий.

— Не знаю, — пожимала плечами Татьяна, удивляясь, почему все в этой школе об этом спрашивают. — Рисовать, наверное.

Ей казалось несомненным, что в школу рисования и анимации приходят учиться рисовать и анимировать.

— Так рисуй. Как можешь. Не бойся, двойки я не ставлю.

Виталий по-преподавательски снисходительно улыбнулся и вручил Татьяне черный стилус. Он помог разобраться более-менее в программе, открыл «чистый лист» на экране и сказал позвать его, когда она закончит. Воистину никого здесь не интересовал ее бэкграунд, способности и знания. Все только спрашивали, чего она желает, как будто, действительно, достаточно было лишь пожелать, чтобы что-то получилось. Но Татьяна по себе знала, что одного желания недостаточно. Или, наоборот. Вдруг подумалось, что, возможно, ей как раз желания всегда не хватало. Было бы желание, она могла бы стать успешной балериной, ведь имела все возможности. Только искреннего хотения не испытывала.