Список для выживания - Кортни Шейнмел (2020)

– В общем, мама маниакально нас контролирует, – продолжал он. – Ей непременно надо знать, что мы едим, не пьем ли, не курим ли и не делаем ли чего-то, что приводит к раку. Меня это тоже с ума сводит. Но я думаю, это не повод просто исчезнуть. Родители совершенно сломлены, они постоянно ругаются. Я написал Си-Джей об этом – казалось бы, вряд ли она захочет, чтобы родители опять из-за нее расстались. Допустим, рак – не ее вина. Но отказ общаться – полностью ее выбор. И все случилось так неожиданно. Не было никакой ссоры ни с мамой, ни тем более с папой. Все было как обычно, а потом вдруг она просто решила, что с нее хватит. Это было так странно. Но теперь я думаю… что, если она познакомилась с Талли, и Талли рассказала ей, как не стала жить жизнью, которую для нее придумал отец?

– Ничего себе! Ты что, пытаешься во всем обвинить Талли?

– Я никого ни в чем не пытаюсь обвинить. Просто хочу понять, что произошло с моей сестрой, – в этом смысле я такой же, как ты.

– Ты не такой же, как я. Я бы не стала от тебя так долго такое скрывать.

После этого мы надолго замолчали, погрузились в тишину. В руке у меня был телефон, и каждую минуту я проверяла связь. Выяснилось, что я зря это делала, потому что как только мы въехали в зону доступа, оба наших телефона затрещали от сообщений. Адама искали родители, а обо мне волновались тетя Элиза и Джуно.

Сначала я заставила Адама позвонить Си-Джей. Как он и предполагал, она не ответила. Он оставил ей сообщение: «Пожалуйста, перезвони мне, напиши или пришли почтового голубя – что угодно. Дело очень важное. Мамы и папы на сей раз это не касается. О них не беспокойся – хотя когда это ты о них беспокоилась… В общем, мне надо срочно тебе кое-что рассказать. Пожалуйста, свяжись со мной как можно скорее».

Он положил трубку и бросил взгляд в мою сторону, словно ожидая кивка, улыбки или одобрительного жеста. Я уткнулась в телефон и ввела в поисковую строку «„Солнечная команда“, больница Стэнфорда». Там было краткое объяснение программы: группы поддержки для детей от трех до восемнадцати, проходящих лечение. Тем, у кого есть нуждающийся ребенок, предлагалось позвонить по телефону. У меня такого ребенка не было. Я все равно позвонила по номеру, но после трех гудков включился автоответчик. Рабочий день закончился. Я написала тете Элизе сообщение, в котором просила прощения за то, что заставила ее волноваться и ждать меня допоздна. И что увидимся утром.

Потом я написала Джуно. За весь день от нее накопилось много непрочитанных сообщений – начиная с того, про Одри. Но потом она заволновалась, что я на нее за что-то злюсь и поэтому не отвечаю, а в итоге решила, что со мной что-то случилось. Последние несколько одинаковых сообщений были написаны заглавными буквами: «МНЕ НАДО ЗНАТЬ, ЧТО У ТЕБЯ ВСЕ НОРМАЛЬНО». Нормально не было, но все же стоило написать ей, что я не валяюсь где-нибудь в яме на обочине.

«Я жива», – написала я.

Джуно наверняка уже спала. Но через несколько секунд она мне перезвонила. Я сбросила звонок, как до этого сбросила звонок Талли. Она снова написала: «Хорошо, что жива, но у тебя все нормально?»

Я: «Нет. Потом расскажу».

На обратном пути мы с Адамом почти не разговаривали. Когда он остановился, чтобы зарядить машину, мы просто сидели молча. Я притворилась, что роюсь в телефоне. Адам сделал то же самое. Дома папа иногда ворчал, как телефоны разрушают нормы поведения в обществе. Но иногда действительно не хочется с кем-то разговаривать, и тогда телефоны просто спасают. Наконец около полуночи Адам привез меня к тете Элизе. Моя рука была на дверной ручке еще до того, как он замедлил движение.

– Слоун, – окликнул он. – Подожди. Я просто хочу сказать… Ситуация с Си-Джей довольно жесткая, но все равно я должен был тебе все честно рассказать, я знаю. Мне правда очень жаль.

– Это всё? – спросила я.

– Не знаю, что еще сказать.

Моя рука оставалась на дверной ручке.