К чужому берегу. Предчувствие - Роксана Гедеон

Первый консул, в халате, высоко подняв свечу, прошел по галерее, успокаивая всех и демонстрируя великолепное присутствие духа.

— Не бояться, говорю всем! Это ничего не значит!

Он прошел мимо меня, на миг заглянув мне в глаза. В его лице, бледном, невозмутимом, будто вытесанном из мрамора, читалось такое абсолютное спокойствие, что я невольно замерла, пораженная. Это было лицо человека, который наверняка знает, что ему ничего не грозит, — знает так, будто некая сверхъестественная сила невероятным образом сообщила ему об этом. «Он выше любой опасности, он уверен в своей судьбе, — мелькнула у меня мысль. — Уверен, что его судьба еще не свершилась. Но что у него за судьба? И какая звезда его ведет? А главное — куда?»

Минуту спустя появился адъютант генерала, полковник Рапп, и доложил, что причиной переполоха стал совершенно смешной случай: лошадь одного из гвардейцев, объезжавших замок, попала ногой в кротовую нору на лужайке перед входом, оступилась и упала. С ней рухнул и сам гвардеец, карабин которого выстрелил. Первый консул выслушал рапорт полковника и засмеялся. Потом поднялся на площадку парадной лестницы и крикнул:

— Не плачь, Жозефина! Все это наделал крот. Гнусное животное! А гвардейца посадить на два дня под арест, пускай научится прилично ездить. Думаю, он и сам перепугался, поэтому долго его держать под арестом не нужно. Прощайте, дамы! Спите спокойно!

Снова проходя мимо меня, он произнес:

— Боже мой, мадам де Ла Тремуйль! Как вы бледны! Разве вы испугались?

— Немного, генерал.

— И кто бы мог подумать? Жена шуана! А я еще считал вас довольно храброй. Впрочем, женщине это простительно… вот только не плачьте!

Чуть наклонившись ко мне, он добавил по-итальянски:

— Спокойной ночи, кузина Сюзанна. Приятных вам сновидений.

Он видел, что произвел на меня впечатление своим бесстрастием, и лицо его дышало самодовольством.

— И вам спокойной ночи, синьор генерал, — ответила я ему так же на итальянском и ушла спать. Назвать его кузеном у меня язык не поворачивался.

Вспоминая события прошедшей ночи, я в некоторой растерянности прошла по тропинке вдоль рва. У входа во дворец, на мощеной площадке в окружении цветущих деревьев в кадках толпились посетители — настоящие придворные новоявленного двора. Их было так много, что я уж хотела развернуть кружевной зонтик и вернуться в парк, но тут мое внимание привлекли двое приезжих — высокий мужчина и мальчик лет четырнадцати, долговязый, одетый излишне нарядно, как одеваются провинициалы, когда посещают столицу. Вероятно, это были отец и сын. Отец увлеченно что-то рассказывал мальчику. Я пригляделась, и сердце у меня екнуло.

— Граф де Лораге! Вы в Мальмезоне?

Это действительно был Пьер Анж собственной персоной, да еще в сопровождении сына Констанс Марка. Почти бегом я устремилась к ним, охваченная волнением: почему они здесь? Уж не меня ли ищут? Неужели… неужели что-то случилось с Реми Кристофом?

Наверное, эта тревожная мысль очень ясно отразилась у меня на лице, потому что вид у графа, когда он увидел меня, был удивленный.

— Все ли в порядке с моим сыном, сударь?

— Без сомнения! Прошу вас успокоиться, мадам. Реми Кристоф абсолютно здоров. Констанс до сих пор его кормит, кроме того, через пару месяцев нам удастся взять ему кормилицу. Уже подыскана такая женщина из Сен-Брие… жена пекаря… она вскорости должна родить пятого ребенка… и она согласилась пожить в Гран-Шэн…

Каждое его слово и успокаивало меня, и ранило. Подумать только, Реми Кристоф растет, не видя меня! Я запомнила его личико, когда он был новорожденным, а теперь, возможно, и не узнала бы. Дети так быстро меняются. У него были черные глазки, круглые, блестящие, как камешки, омытые морской водой. Не изменились ли они?