Скатываюсь вниз по дверце шкафа и обнимаю свои колени, пряча в них измученные глаза.

Слезы текут по щекам.

«Снова слабая и беззащитная».

Два года назад.

Ночное небо озарял зеленый свет вперемешку с фиолетовыми, яркими красными и белыми огнями. От красоты увиденного перехватывало дыхание. Мороз давно перешел за черту тридцати градусов, отчего открытые щёки по-детски жгло.

Сияние переливалось: танцевало свой собственный, никому необъяснимый и непонятный, магический танец. Звезды были похожи на маленькие капли белой акварели, небрежно брошенные на эскиз начинающего художника: так много их было, так сильно они бросались в глаза.

— Моретти, — цокнул брюнет, громко хрустя снегом под ногами, — почему без балаклавы?

Он снял свою, грубовато надев её на меня. Казалось, что небрежность этих движений свидетельствовала о том, что в его жизни не было места заботе о ком-либо.

— Смотри! — указываю пальцем в небо и восторженно кричу, подскакивая на месте.

— Ты никогда не видела падающих звезд? — не проворачиваясь к причине моей детской радости, спрашивает брюнет.

— Н-не… — я не успеваю договорить, как он роняет меня на снег, резко падая рядом, — что ты творишь?

— Будем смотреть, — смеётся мужчина, мягко подтягивая меня к себе.

Теперь я лежу на его плече.

Балаклава хранит его необычный запах вишни с горькой полынью. Непонятного рода электричество растекается по всему телу, меня держит приятный мандраж, а на небе горит россыпь звезд, пока одна из них навсегда покидает родной дом.

«Она свободна».

Сейчас. Понедельник.

Ноющая боль в затылке не собирается успокаиваться. С одной стороны, это хорошо: я не слышу злобных криков человека по ту сторону двери, но меня волнует и другая.

Трясущейся рукой подношу пальцы к волосам и сразу ощущаю неприятную, ещё влажную липкость. Неуверенно возвращаю ладонь к себе, замечаю кровь на подушечках. Набираю полную грудь воздуха и хочу встать, умыться и обработать рану, но сил катастрофически не хватает.

Ложусь на холодную плитку, стараясь не встречаться глазами со своим отражением.

«Я не хочу видеть себя такой».

Два года назад.

«Брайан вытащил меня на улицу, чтобы показать волшебство, которое я бы никогда не увидела сама».

Он аккуратно приподнимает край балаклавы наверх, оголяя мои губы и подбородок. Ветра нет, но мороз сразу же оседает на нежных тканях эпителия.

Мы неотрывно смотрим друг на друга, безымянный палец по-особенному морозит, но сейчас мне нет до него никакого дела.

Пододвигается ко мне поближе и мягко целует сначала одну, а потом другую губу. Так невесомо, как будто спрашивая разрешения своим уже совершенным действием. Я нежно обнимаю его за волосы и притягиваю к себе. Наши языки встречаются, и мы долго целуемся, наслаждаясь каждой секундой происходящего.

Понедельник. Сейчас.

Он наконец-то устал избивать дверь, хотя в голове до сих пор шумел глухой отзвук ударов. Затылок продолжал ныть, я боялась пошевелиться.

— Ты знаешь, — пугающе спокойно сказал мужчина, — я никогда не приму отказ.

Сердце пропускает пару ударов, а после норовит выпрыгнуть из груди с новой силой. В горле тревожно першит, словно вся трахея забита царапающим песком под завязку.

Сдерживаю кашель изо всех сил.

Так сильно боюсь, что он услышит моё состояние и продолжит эти истязания.

Переворачиваюсь на живот и закрываю рот ладонью, всем весом прижимаюсь к полу, чтобы сдавить губы сильнее. Слёзы капают на пол, смешиваясь с редкими каплями крови.

— Ещё увидимся, птичка, — едко бросает мужчина, в последний раз ударяя по двери с ноги.

Шаги удаляются прочь.

Через пару минут дверь подъезда громко хлопает. Я убираю руку и тут же разражаюсь безмолвными всхлипами. Во мне больше нет слов и звуков.

Трясусь на керамогранитном полу, неуверенно обнимая себя за колени.

Два года назад.