Слепое пятно - hey jenn

— Тату, — он отрывается от моих губ и кладет ладонь на место сделанной надписи, — всегда хотел, чтобы женщина, которую я полюблю всем сердцем, сделала такую. Мы с Клэр дружили с детства: она узнала об этой моей мечте ещё в юношестве и решила устроить сюрприз. Я не хотел этого от неё, не просил. Ты — та женщина, на которой я желал видеть свой почерк.

Он снова целует меня, я падаю в его объятия и окончательно расслабляюсь. Все, что меня убивало, тревожило, пытало и тяготило отступает. В сердце снова расцветают персиковые деревья. Любовь, тепло и спокойствие.

Вторник. Сейчас.

Я смотрю в потолок и тяжело выдыхаю, вспоминая свою глупость. Мне просто хотелось верить в этот бред. Он играл на моих чувствах: ему нравилось, что мне можно было сказать что угодно. Любую чушь, которую я восприму за чистую монету.

Пирс Магуайр

Привет. У меня сейчас завал.

Если найду время, то напишу.

Вы надолго?

Иконка профиля Микеланджело загорелась зеленым светом. Время одиннадцать, но он ещё не спит.

«Нам нужно поговорить».

Клэр О‘Нил

Мы решили побыть тут до начала какого-то вашего сбора: думаю, ты знаешь о чем речь. Я в это почти не вникаю)). Буду очень рада увидеться, надеюсь, что ты со всем разберешься. Держу за тебя кулачки, все получится!

16 — тепло нашего камина

Вторник. Сейчас.

Одиночество, как состояние, не поддается лечению. Из открытого окна доносится приятный запах мокрого асфальта. Я уже минут десять кручу в руке телефон, так и не решаясь нажать на кнопку вызова.

«Сейчас или никогда, иначе я так и буду откладывать этот разговор всю жизнь».

Первый гудок. Сердце замирает. Второй гудок. В горле пересыхает. Третий гудок. Тянусь к сбросу. Четвертый звонок. Он отвечает.

— Пирс, что-то случилось? — голос звучит взволнованно, но все равно сдержанно.

Из головы резко вылетели все ранее подготовленные слова. Теряю почву под ногами. Заставляю себя поднять телефон к уху, прижимаю его к себе плечом и тяжело выдыхаю. Сажусь на пол у настежь открытого панорамного окна. Поджигаю сигарету, стараюсь немного унять мандраж.

— Привет, — выдавливаю из себя после первой затяжки. Не знаю, сколько он прождал на линии. Закашливаюсь от нервов.

Слышу, как он выходит на улицу. Тихий скрип качелей на террасе. Устроился поудобнее. Понял, что разговор будет долгим? Или не хочет, чтобы нас услышала Линда?

— Здравствуй, — слышу в его голосе удивление, — почему так поздно позвонила?

— Долго приходила к осознанию, — быстро выпаливаю и только потом понимаю, что он имел в виду время.

Небольшая пауза. Затаил дыхание, ничего не говорит. Наверное, стоит продолжить.

— Ты спрашивал тогда 12 часть — ночник в форме полумесяца, — закусываю губу и вымученно улыбаюсь, — любила ли я когда-нибудь хоть кого-то: сейчас я могу тебе ответить. Да, в моей жизни было место любви: я испытывала к тебе это чувство, но совсем не в том смысле, которого ты ждал. Я любила тебя, но не так. Ты был мне близким другом, почти братом: человеком, на которого мне стоило равняться. Меня сводило с ума, буквально убивало, что я не успеваю за твоими успехами. Это было с самого начала учебы и продолжилось после свадьбы. Ты был моим недосягаемым примером. Человеком, с которым я постоянно сравнивала себя. Наверное, поэтому я не смогла полюбить тебя так, как ты того заслуживал. Мне стоило сказать это раньше.

Он тихо шмыгает. Посторонний шум в трубке. Убрал телефон от уха, тяжело дышит. Не хочет, чтобы я услышала. Ничего не говорю, просто жду.

Три года назад.

Мы выходим из кабинета врача: с лица Микеланджело ни на минуту не сходит счастливая улыбка, он буквально сияет. Я не испытываю того же, но вымученно стараюсь изобразить радость: мне так и не хватило сил признаться ему в том, что я не хочу этого ребёнка.