Слепое пятно - hey jenn

Микеланджело не взял своих родителей с нами в магазин: он запомнил, что мне не понравилось планировать свадьбу со свекровью. Решил, что мы сами управимся в выборе детской для нашего ребёнка.

Он всё так же по-мальчишечьи улыбается, его глаза наивно горят перед буквально каждой люлькой: он перебегает от одной к кроватки к другой, пытаясь впечатлить прошлую меня хотя бы одной из огромного ассортимента.

Но, на моем лице нет ничего, кроме скуки и плохо скрываемого отвращения.

— Почему ты тогда не заметила, что он не взял родителей с нами, хотя для него это было важно? — визжу недовольной себе, пытаюсь подойти и ударить её по лицу, но меня резко перекидывает в другой временной отрезок.

* * *

Мы находимся в медицинском кабинете ультразвукового исследования. Я лежу на холодной кушетке и жду, когда это уже все закончится. У Мика дух захватывает: он почти не дышит, наблюдая за экраном.

— У вас будет девочка, — женщина-врач расплывается в теплой улыбке, наблюдая за нетипичной мужской реакцией — Мик почти танцует от радости. Зацеловывает моё лицо, в очередной раз благодарит за всё и повторяет, что не верит своему счастью.

Но, я не чувствую ничего хорошего. Во мне растекается плотное едкое разочарование, нарастает злоба. Я хотела родить мальчика, назвать его в честь отца и представлять, как он счастлив, если наблюдает за мной с небес. Мне не нужна проблемная мерзкая девочка, что в будущем не принесет никакой пользы.

Все семейство Моретти непременно позаботится о том, чтобы она выросла настоящей принцессой: воспитанной и приторной, тошнотворной и фальшивой. Я не хотела дочку, мне не нужна вся эта головная боль, переходные возрасты и первая любовь.

— Ты просто не хотела, чтобы ей разбивали сердце, — шепчу и медленно подхожу ближе, глажу прошлую себя по животу и чувствую, как не могу дышать из-за забитого соплями носа.

Человеческие очертания малыша на экране не вызывают в прошлой мне ничего, кроме отчаяния и едкой грусти: ведь мои ожидания снова не оправдались. Я никогда не получаю того, чего хочу. Через силу терплю эмоции и объятия Мика. Чувствую, как в ту меня вселяется чистая ненависть: я чувствовала её и раньше, просто после экспедиции она временно пропала.

Прошлая я снова ненавидит его всем сердцем просто за то, что он счастлив. За то, что он радуется, живет дальше, ждёт этого ребёнка и любит меня.

— Ты ненавидела его не за это, — до боли закусываю нижнюю губу: я знаю, куда сейчас провалюсь. Зажмуриваю глаза изо всех сил, чувствую жгучий поток слез на щеках. Я не хочу снова видеть это, не готова: но уже падаю в тот день, когда всё по-настоящему началось.

11 лет назад.

Забегаю домой в насквозь промокших сапогах: ненавижу европейскую зиму. Повсюду тает снег, получившуюся из него воду не удержать от проникновения в обувь. Вечером температура падает к минусу, ноги околевают от холода. Случайно хлопаю дверью, снимаю уличную одежду и носки.

«Хоть выжимай. Лишь бы не заболеть, мне нельзя пропустить ни дня первой сессии: подумают, что я специально прогуливаю зачеты. Сейчас важнее всего закрепить нормальную репутацию».

Дома пахнет крепким кофе, запеченной гвоздикой и папоротниковыми духами: родители уже дома. Достаю из сумки зачетную книжку, широко улыбаюсь и следую на кухню в предвкушении.

— Пирс, — шепчу себе из прошлого и закрываю лицо руками, словно могу изменить ход событий, — не делай этого, тебе не понравится то, что будет.

Но, я уже иду, оставляя за собой следы от влажных ледяных ног. На моем лице читается счастье, в своей голове я уже продумала идеальный план и реакцию родителей. Мне кажется, что я совсем близко к принятию, любви и уважению.

Папа сидит за столом, что-то читает. Мама курит за дверью заднего двора: видит меня краем глаза, приветственно кивает. Но, прошлой мне сейчас не до неё — я сажусь рядом с отцом и выжидаю, пока он освободится и поднимет глаза.