Бог Ярости - Рина Кент

Я направляюсь к кассе, делая вид, что рассматриваю сладости на витрине. Ни итальянского фисташкового круассана, ни пахлавы, ни макарун. Неинтересно.

Мельком увидев, как Килл и Глин пожирают друг друга, я проскальзываю в уборную. Брэн стоит перед раковиной, его лицо перекошено, а пальцы в смертельной хватке сжимают телефон.

Я проскальзываю за ним и шепчу ему на ухо:

— Осторожно, если ты продолжишь смотреть на нее так агрессивно, она может и треснуть.

Он вздрагивает и поворачивается так быстро, что чуть не падает. Я обхватываю его за талию.

— Полегче, малыш.

Его дикие глаза, в которых плещутся волны паники, осматривают окружающее пространство.

— Что ты делаешь, Николай?

— Я подумал, что тебе не помешает помощь, — я скольжу ладонью к его эрекции и сжимаю ее в кулак. — М-м-м. Ты возбудился, глядя на мою обнаженку, малыш?

— Николай… — он борется за контроль, его голос охрип. — Мы в общественном месте… Прекрати…

— Но возможность быть пойманным возбуждает тебя, — я наклоняюсь и провожу языком по раковине его уха. — Или это из-за меня?

— Тебе нужно перебороть свое… — его слова заканчиваются стоном, когда я прикусываю мочку его уха, затем челюсть и нижнюю губу.

— Ты что-то говорил?

— Перестань…

— Что ты сказал? — я глажу его эрекцию, делая ее твердой как камень. — Твой член так чертовски тверд для меня.

— Бл… Блять…

— М-м-м. Люблю, когда ты ругаешься, малыш.

— Николай…

Что бы он ни хотел сказать, его прерывает звук шагов, доносящийся снаружи.

Брэн замирает, похоть сменяется чувством паники, настолько сильным, что это приводит меня в недоумение. Даже его эрекция начинает ослабевать.

Почему, черт возьми, он ведет себя так, будто настанет конец света, если кто-то застанет его целующимся со мной?

Я хватаю его за запястье и тащу к последней кабинке, затем запихиваю внутрь, захлопываю дверь и прижимаю его спиной к стене.

Снаружи до нас доносятся несколько мужских голосов, обсуждающих премьер-лигу и все такое.

— Уходи, — шепчет Брэн.

— Закрой свой гребаный рот.

— Нико, — я прижимаюсь губами к его губам, и он стонет мне в рот, звук слабый, но его достаточно, чтобы возбудить меня.

Поцелуй жесткий и быстрый, призванный заставить его замолчать. Я не хочу сейчас слышать его отвратительные слова.

— Мне нужно, чтобы ты вел себя очень тихо, малыш, — я расстегиваю молнию на его брюках и достаю его твердый член. — Похоже, тебе это очень нравится, не так ли?

— Николай, не надо… пожалуйста… — он судорожно трясет головой, но я глажу его от основания до кончика, наслаждаясь тем, как он становится чертовски твердым. И просто потому, что не могу удержаться, я надавливаю на крайнюю плоть и дразню дырочку.

— М-м-м. Ты течешь для меня. Как мило.

— Пошел ты…

— Обожаю, когда ты говоришь грязно, — я опускаюсь на колени с некоторым трудом. Мы крупные парни, особенно я, а это место маленькое.

Приняв удобное положение, я вбираю его в рот.

Брэн рычит, и я прижимаю руку к его губам.

— Ш-ш-ш, — шепчу я, обхватывая его член. — Мне нравится, когда ты громкий, но здесь не место для твоих сексуальных рыков. Помолчи, пока я буду давиться твоим членом, малыш.

Он откидывает голову к стене, глаза закатываются, когда я вбираю его в горло, потом вынимаю и снова заглатываю. Я дразню кончик, несколько раз проводя по нему языком.

— Мммффф… — он стонет в мою ладонь, зарываясь руками в волосы, прижимая к своему паху.

Я сосу его в исступлении, желая, чтобы он кончил. Давлюсь его членом и сжимаю яйца, пока он не упирается в стену, а его сперма не вытекает на мой язык.

Иисус, блять, Христос.

На него приятно смотреть, когда он гонится за своим удовольствием. Покрасневшая кожа, закрытые глаза и требовательные пальцы.