Бог Ярости - Рина Кент

— Ты всегда просишь меня присоединиться к тебе. В этот раз что-то не так? — спрашивает он, садясь и вытягивая ноги по обе стороны от меня.

— Делай, что хочешь, — я стараюсь казаться равнодушным, а это трудно, когда он выглядит так потрясающе красиво.

На данный момент можно с уверенностью сказать, что я изучил каждый бугорок его мышц и места расположения родинок — верхняя часть левого плеча, над правым бедром, за правым коленом, на левом колене и прямо под челюстью.

Не то чтобы я был одержим или что-то в этом роде.

Он толкает меня ногой в бедро.

— Ты на меня злишься или что?

— С чего ты взял?

— Во-первых, ты не набросился на меня, — он улыбается, но как-то принужденно. — Ты теряешь интерес?

— А ты?

— Нет.

— Хм…

Он замолкает на секунду.

— В чем дело? Это потому, что я сказал тебе перестать драться?

— Я не перестану.

— Я вижу.

— Как только твой кузен Крейтон вернется в университет, я расквашу ему лицо, но не из-за того, что случилось со мной, а потому что он посмел ударить тебя в тот день. А еще я буду драться с твоим драгоценным братцем-психопатом и избивать его до полусмерти, так что тебе лучше морально подготовиться.

Он сглотнул, его горло дергается вверх-вниз.

— Не делай этого… пожалуйста.

— Что ты готов сделать, чтобы остановить меня?

— А чего ты хочешь?

— Расскажи мне, что произошло, когда я пришел сюда, и не говори, что это был несчастный случай или ничего страшного, потому что я не куплюсь на эту чушь.

Его лицо бледнеет, и он замирает, его грудь поднимается и опускается в быстром ритме, прежде чем он начинает дышать медленнее.

— Это… действительно пустяки.

— Мы закончили. Убирайся к чертовой матери и оставь меня в покое.

Губы Брэна приоткрываются, и он смотрит на меня. Нет, я никогда не разговаривал с ним в таком тоне. Я всегда отшучиваюсь, когда он такой ворчливый и зажатый, но меня это уже просто достало.

Я не могу перестать думать о том, что сказал Джереми, и это не дает мне покоя.

— Николай… — вода плещется, когда он опускается на колени между моих ног, а затем обхватывает руками мою шею.

Я встречаюсь с его широко раскрытыми голубыми глазами, и впервые не смягчаюсь от одного только вида его лица или тепла, исходящего от его тела.

Впервые я не растекаюсь лужицей только от того, что он произносит мое имя или прикасается ко мне.

— Убирайся.

Он качает головой и крепко сжимает меня в объятиях.

— Мне жаль.

— Какого хрена ты продолжаешь извиняться, будто это стало рефлекторной реакцией? Это чертовски жалко.

Он вздрагивает и опускает руки по обе стороны от себя.

— Я… просто уйду.

— Давай. Убегай, как ты это умеешь.

— Чего ты, черт возьми, от меня ждешь? Я пытаюсь загладить свою вину, а ты набрасываешься. Я ничего не сделал, чтобы со мной разговаривали в таком тоне.

— Ничего? Ты буквально прячешь меня, как будто я твой грязный гребаный секрет. Как будто тебе стыдно быть со мной на глазах у твоих дорогих друзей и семьи, и вдобавок ты скрываешь себя от меня. И это ты называешь гребаным ничего?

— Ты сказал, что не против.

— Может быть, уже нет.

Его губы дрожат.

— Ты… снова меня бросаешь?

— Тебе бы это понравилось, не так ли?

— Нет! Мне бы это не понравилось! — его голос повышается, а рука дрожит, когда он смотрит на меня такими чертовски печальными глазами, что это тянет за сердце, которое я должен был закалять. — Не оставляй меня.

— Тогда дай мне что-нибудь. Что угодно. Я не хочу оставаться за твоими стенами. Так, блять, не бывает.

— Почему ты хочешь узнать меня? — он дергает себя за волосы, перебирая пряди пальцами, пока его лицо не становится красным. — Просто почему?

Я встаю на колени и отпихиваю его руку.

— Прекрати причинять себе боль, или я клянусь, блять…