Чайльд Гарольд - Джордж Гордон Байрон

В дыму, под рев орудий непрерывный,

Их грозный зов звучит: «Вооружась,

Воспряньте все!» – исполнен силы дивной,

Ужель утратил власть тот клич призывный,

Что в Андалузии сроднил с победой вас?

XXXVIII.

Чу! конский топот слышен средь проклятий;

Кого окровавленный меч настиг?

Ужель спасать вы не пойдете братий

От деспотов и от клевретов их?

Грохочут пушки; залпов их раскаты

Зловеще эхом гор повторены,

Они твердят о том, что смертью взяты

Ряды бойцов. Все ужасом объяты,

Когда является во гневе бог войны.[38]

XXXIX.

Кровавыми сверкая волосами,

С горы на бойню смотрит исполин;

Он все сжигает гневными очами

И в царстве смерти властвует один.

С ним рядом разрушенья дух лукавый,

Что чествовать победы будет зла.

Сегодня три могучие державы

Сойдутся здесь и вступят в бой кровавый;

Как счастлив исполин, – ему лишь кровь мила!

XL.

Когда средь войск ни друга нет, ни брата,

Вас может восхитить сраженья вид;

Как рати разукрашены богато!

Как весело оружие блестит!

Подобно стае псов, что травле рада,

Несется войско бешено вперед;

Но будет ли для многих лавр наградой?

Храбрейшие погибнут в пекле ада:

Бог брани, с радости, всех павших не сочтет.

XLI.

Три армии стеклись сюда для битвы;

Внушителен знамен трех наций вид!

Звучат на трех наречиях молитвы.

Сюда сошлись: испанец, галл и бритт,

Союзник-друг, услужливый без меры

(Не лучше ли в своей отчизне пасть?).

Войска, являя храбрости примеры,

Удобрят только нивы Талаверы

И хищных воронов накормят кровью всласть.[39]

XLII.

Здесь павшие сгниют; гнались за славой

Безумцы, что искали громких дел;

Они ж служили деспоту забавой.

Он пролагал свой путь чрез груды тел.

Какой же был тот путь? – лишь путь обмана.

Найдется ли на свете уголок,

Что был бы принадлежностью тирана?

Его лишь склеп, где, поздно или рано,

Предастся тленью он, забыт и одинок.

XLIII.

О, Албуэра! славу и кручину

Ты сочетала. Мог ли мой герой

Предвидеть, чрез твою несясь равнину,

Что скоро в ней кровавый грянет бой?

Пусть павшие вкушают мир забвенья!

Победный лавр пусть радует живых!

Великий день! До нового сраженья

Толпы ты будешь слышать прославленья

И воспоет тебя поэт в стихах своих…[40]

XLIV.

Довольно воспевать любимцев брани;

Победный лавр их не продолжит дней;

Чтоб мир узнал о славе их деяний,

Должны погибнуть тысячи людей.

Пускай наемщик гонится за славой

И, веря ей, кончает жизнь в бою:

Он дома мог бы в свалке пасть кровавой

Иль, очернен разбойничьей расправой,

Тем опозорить бы отчизну мог свою!

XLV.

Гарольд затем направил путь к Севилье;[41]

Она еще свободна от цепей,

Но ей грозят погибель и насилье,

И не спастись от разрушенья ей:

Враги уж в расстояньи недалеком…

Не пали бы ни Илион, ни Тир,

Когда б бороться можно было с роком

И, злобно издеваясь над пороком,

Пред Добродетелью склонялся б грешный мир.

XLVI.

Но граждане Севильи, бед не чуя,[42]

По-прежнему разгулу преданы

И дни проводят, радостно ликуя;

Им дела нет до язв родной страны!

Звучит не бранный рог, а звон гитары;[43]

Веселию воздвигнут здесь алтарь;

Грехи любви, что не боятся кары,

Ночной разврат и сладострастья чары