Восточная мудрость - Омар Хайям, Конфуций, Саади Ширази, Лао-цзы

И вот повелел он, изгнав из дворца,

В узилище ввергнуть сего мудреца.

Приятель несчастному молвил тайком:

«Не нужно б тебе заикаться о том». –

«Исполнил я бога верховный приказ,

Тюрьмы не боюсь: просижу я в ней час».

Хоть тайно они разговор сей вели,

Но все же шпионы царю донесли.

Тиран усмехнулся: «Он спятил с ума,

Бессрочная дерзкому будет тюрьма!»

Об этом сказал заключенному паж,

Ответил: «Пойдешь и царю передашь,

Что грозный меня не пугает указ.

Вся жизнь человека не краткий ли час?

И царская милость ничуть не сладка,

И казнь не пугает меня, старика.

Ты грозный владыка с войсками, с казной,

А я угнетен нищетой и семьей,

Но быстро сотрется различья черта,

Лишь только под смертные внидем врата.

От жизни ничтожных услад уклонись,

Тиранство покинь и суда берегись.

Сбирали богатства и прежде тебя,

Насильем и алчностью страны губя.

Живи, чтоб тебя поминали добром,

Не так, чтоб тебя проклинали потом.

Ах, если неправо ты правишь страной,

Проклятье потомства навеки с тобой.

И как бы высоко властитель ни сел,

Смиренный обрящет в могиле удел».

Услышав такие слова, в тот же миг

Властитель велел ему вырвать язык.

Вновь подал мыслитель бестрепетно глас:

«И этот меня не пугает указ.

Что ж, буду немым. Приговор свой верши,

Ведь внемлет господь и глаголам души.

Ни бедность, ни пытка меня не страшат,

Коль вечных сподоблюсь по смерти услад».

Ах, если умрешь ты угодным судьбе,

Стенания плакальщиц – праздник тебе!

Борец и череп

Какой-то кулачный боец обнищал,

Ни завтрака он, ни обеда не знал;

Себя не сумев прокормить кулаком,

Он стал выколачивать деньги горбом;

Весь день, посылая проклятья судьбе,

Он землю и глину таскал на себе;

Порой разгорался в нем ярости пыл,

Порою сидел он тосклив и уныл,

Порою, при виде житейских услад,

Вода для него превращалася в яд,

Порой же рыдал: «Не житье, а беда!

Такого никто не знавал никогда!

Другим и барашек, и дичь, и пирог,

А мне не по средствам хотя бы чеснок.

Где ж правда? Ведь рвется проклятие с губ –

Я наг, а у кошки хороший тулуп.

Ах, если б во время работы моей

Да сжалился бог над недолею сей,

И в руки, которые тяжко болят,

Какой ни на есть, да попался бы клад,

Тогда бы потешил я сердце мое,

Забыл бы постылое это житье».

Однажды он землю прилежно копал

И череп истлевший в земле отыскал,

В земле пролежал он немало годов,

Распался почти и лишился зубов.

Вдруг подали голос пустые уста:

«Эй, парень, не так уж плоха нищета!

Ты видишь, во что превратился мой рот.

Пивал он и горечь, пивал он и мед.

Судьба коловратна. Умрешь ты, о друг,

Но все не устанет вращаться сей круг».

Совет сей усвоил несчастный борец,

Печалям своим положил он конец.

«Безумец, не сетуй, – сказал он себе, –

Себя не губи; будь покорен судьбе».

Пускай одному никогда не везло,

Другой же до неба возвысил чело,

По смерти забудут и тот, и другой

Свое положение в жизни земной,

Забудутся горе и радость, и лишь

Останется то, что благого творишь.

Не нужны ни троны, ни блеск диадем,

Добро лишь укажет дорогу в Эдем».

Блаженства от власти не жди, государь,

Пройдет эта власть, как и многие встарь.

Сей мир скоротечен, но вечен твой дух.

К народному гласу склоняя свой слух,

В своих государственных, трудных делах,

Об истинной вере ревнуй, падишах.

Будь щедр и разбрасывай злато, гляди –

Нет злата, так перлы рассеял Са’ди!