Дитя волн - Жюль Сюпервьель (1930)

Когда последние рыбы-фонарики исчезли далеко позади и девушка осталась совершенно одна посреди глубокой ночи, она взяла черные ножницы, захваченные перед бегством, и перерезала веревку с грузом - тот стальной якорный канат, который держал ее в глубинах.

"Надо окончательно умереть, - подумала она, поднимаясь к поверхности. Совсем".

Во мраке морской ночи свечение ее тела сначала резко усилилось, а потом погасло. И тогда улыбка блуждающей утопленницы вернулась на уста Незнакомки из Сены. И любимые рыбки девушки без колебаний последовали за ней, я хочу сказать, последовали ее примеру - умереть от перемены давления, поднимаясь все выше и выше из глубины.

ХРОМЫЕ НА НЕБЕСАХ

Les boiteux du ciel

Тени бывших обитателей Земли собрались на небесных просторах. Они ходили по воздуху, как некогда по земной тверди.

И тот, кто прежде был доисторическим человеком, сказал себе: "Все, что нам нужно, - это хорошая просторная, надежно защищенная пещера и несколько камней, чтобы высекать огонь. Но как тут убого! Вокруг ничего твердого, одни лишь призраки да пустота".

А отец семейства, живший уже в наши дни, осторожно вводил то, что считал ключом, в воображаемую замочную скважину, а потом делал вид, что заботливо закрывает за собой дверь.

"Ну вот я и дома, - думал он. - Еще один день прошел. Сейчас поужинаю и на боковую".

Наутро ему представлялось, что за ночь у него выросла борода, и он долго намыливал щетину кисточкой тумана.

Да, все это - дома, пещеры, двери и даже физиономии крупных буржуа, прежде красноватые, были теперь лишь серыми тенями, наделенными воспоминаниями, карикатурой на свой прежний облик, фантомами людей, городов, рек, континентов - ведь здесь, наверху, можно было обнаружить настоящую небесную Европу, с Францией, всей целиком, с полуостровами Бретань и Котантен, которые никак не хотели расставаться, с Норвегией, не утратившей ни единого фьорда.

Все, что происходило на Земле, отражалось в этой части небес, пусть даже на какой-нибудь никому не известной улочке заменяли всего один булыжник в мостовой.

Здесь можно было видеть души экипажей всех времен - карет праздных королей, колясок рикш, грузовых автомобильчиков, омнибусов...

А те, кто в земной жизни не знал иного средства передвижения, кроме собственных ног, и на небесах ходили только пешком.

Одни не ведали еще об электричестве, другие предсказывали его скорое появление, третьи щелкали воображаемыми выключателями, и им казалось, что от этого становится светлее.

Время от времени голос, единственный, который можно было услышать в межзвездном пространстве, голос, звучавший неизвестно откуда, проникал каждому туда, где прежде было слуховое отверстие: "Никогда не забывайте, что вы всего лишь тени!"

Однако каждый проникался смыслом этих слов всего лишь на какие-нибудь четыре-пять секунд, а потом все продолжалось так, будто никто ничего не говорил. Тени вновь поддавались самообману, веря во все, что они делают.

Ни словечка, ни даже шепота.

Впрочем, душа настолько прозрачна, что для начала разговора достаточно встать лицом к лицу к "собеседнику", если так можно выразиться.

Можно было с изумлением увидеть мать, стоящую перед своим малолетним сыном, - на лице ее было написано: "Осторожно! Ты можешь упасть и убиться!" - будто малыш и впрямь подвергался риску.

А потом она же сообщала соседке: "Вчера он вернулся из коллежа с разбитыми коленками".

У всех был неизменный облик, возраст не менялся, но это не мешало родителям спрашивать детей, кем они станут, когда вырастут, подмечать, как они выросли за последнее время - действительно выросли, и стали приносить пользу, и это радует... Но когда молодые люди целовались, то делали это с полнейшим безразличием.