Последняя принцесса Индии - Мишель Моран (2015)

– Гопал вообще может не отдать ей письмо, – заявила Джхалкари. – Кстати, вот и он.

За окном почтмейстер обыскивал свою курту, хлопая ладонями по всем складкам.

– Теперь он понял, что потерял письмо, – продолжила Джхалкари. – Ступай, а мы посмотрим, что будет.

Я подошла к Гопалу с письмом в руке. Его глаза безумно бегали от моих рук к моему лицу и обратно.

– Оно у тебя! – с нотками раздражения в голосе воскликнул Гопал.

Он протянул руку и попытался выхватить у меня письмо.

– Отдай!

– Вы дали мне чужое письмо, – спокойно произнесла я.

– Ты его прочла?

– Да.

Я смотрела ему в лицо. Левый глаз почтмейстера слегка дернулся от нервного тика.

– Ты не должна рассказывать об этом Кахини!

– Зачем вы ее покрываете? – позволив ему завладеть письмом, спросила я. – Она вас не любит, пишет другому мужчине, в которого влюблена…

– Тебе не понять…

Качнув головой, я развернулась и зашагала прочь.

– Подожди! – крикнул Гопал мне вслед. – Ты же ей ничего не расскажешь?

Я ему не ответила.

* * *

После переезда в Рани-Махал все наши поступки потеряли какой-либо смысл, все было безнадежно, особенно для Ананда, который сначала лишился одного дома, а затем другого. На протяжении трех ночей ребенок беспрерывно кричал. Рани никак не могла его успокоить.

– Просто он вслух выражает то, что все мы чувствуем, – шепотом произнесла Каши с соседней кровати.

Джхалкари спала с другой от меня стороны. Здесь не было места даже для личных столиков, за которыми мы прежде осуществляли пуджу. Теперь мы все возносили молитвы перед одним общим столом, который стоял у двери.

Наверное, очень многие люди считают, что, потеряв княжество, рани тотчас же принялась плести интриги и заговоры, дабы вернуть себе власть, но, поскольку я находилась рядом с ней начиная от самого первого дурбара, имевшего место в стенах Рани-Махала, могу сказать с полным основанием, что все это домыслы. Войны рани хотела в самую последнюю очередь. Она свято верила в то, что точно так же, как завтра взойдет солнце, Ост-Индская компания со временем ответит положительно на одно из ее прошений. Если я начну вспоминать все те письма, которые она сочиняла на своем хорошем английском языке, приводя самые разные аргументы, которые способен придумать человек, оказавшийся в подобной ситуации, то просто не хватит места, чтобы перечислить их[95].

Помню, как в первую ночь нашего пребывания во дворце Рани-Махал Арджун сказал мне:

– Не знаю, что вгоняет в бóльшую тоску, – слушать рани, которая верит, что закон восторжествует и британцы уступят, или ее отца, который кричит о том, что войны не избежать.

А затем, когда рани и ее приемный сын немного свыклись с переменами и успокоились, пришли дурные вести. Слуга объявил, что за дверями зала дурбара ее позволения войти ожидает майор Эллис.

– Ваше Высочество! Пришел достопочтенный майор Эллис.

Слуги до сих пор называли ее рани, люди все еще приходили на дурбар, хотя уже не было ни чиновников, ни самого княжества.

– Пусть войдет.

Офицер вошел в зал и, часто моргая, осмотрелся. Как и прежде в Панч-Махале, рани сидела на украшенном золотом и изумрудами троне, который ей в конечном счете позволил оставить генерал-губернатор. Ее окружали дургаваси, полукругом сидевшие на больших красных подушках, которые очень гармонировали по цвету со стенами и потолком зала. Слева от рани, как и во времена, когда она на самом деле правила Джханси, на мягких стульях устроились ближайшие советники. Здесь же присутствовали ее отец и генералы Гуль Мохаммед и Рагхунатх Сингх. Конечно, теперь рани не правила из Панч-Махала, но в голубом шелковом сари и с серебряными браслетами на руках она все же выглядела весьма величественно.

Офицер очень низко поклонился и обратился к ней как к королеве:

– Ваше Величество, я принес вести.