Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

И тогда неизбежно сыплются яростные обвинения, прилагаются неслыханные усилия, чтобы стяжать мимолетную популярность, привлекающе раскладываются, как в какой-нибудь лавке, неосуществимые принципы, атака следует за атакой или гнусная уступка за гнусной уступкой, когда приходится обороняться и отступать. Сплошные ловушки и противоловушки, притворства и разоблачения притворств, подкопы и встречные подкопы. Политика превращается в стратегию. Боевые действия переносятся за стены парламента, в разные бюро, комиссии, комитеты. Малейшее парламентское событие – скажем, избрание квестора, ведающего парламентскими расходами, – это уже некий симптом, заставляющий учащенно биться сердца от страха или от надежды. Когда, скажем, обсуждается такой важный документ как Гражданский кодекс, к нему не проявляют особого интереса, а соединяют совершенно разнородные элементы и разъединяют однородные. В каком-то одном случае дух партийности помогает создать коалицию. В другом случае скрытая или, так сказать, подпольная ловкость правительства разрушает коалицию. Когда обсуждается закон, от которого зависит благополучие народа, но который никак не связан с вопросом о доверии, зал почти пуст. Зато любой вопрос, чреватый скандалом и взрывом, обсуждается охотно, и всякий, кто его ставит, готовя почву для атаки, встречается доброжелательно. Анкона, Таити, Марокко, Сирия, Притчард, право досмотра, фортификации – все пригодно, лишь бы это послужило поводом для коалиции опрокинуть кабинет. И всегда в таких случаях нам перенасыщают стереотипными причитаниями: «Внутри страны Франция страдает и т. д., и т. п., вне страны ее унижают и т. д., и т. п.». Так это или не так – это никого не заботит. Поссоримся ли мы с Европой? Будет ли она заставлять нас вечно держать под ружьем пятьсот тысяч человек? Остановит ли та или иная наша мера движение к цивилизованности? Создаст ли такая мера препятствие для будущего управления страной? Никто об этом не думает, и всех интересует только одно: падет или победит какой-нибудь деятель?

Не думайте, что такая политическая извращенность охватывает в парламенте лишь низменные души, сердца, пожираемые амбициями низкой пробы, чувства и мысли расчетливых соискателей теплых и хорошо оплачиваемых местечек. Нет, она овладевает, так же и особенно, душами элитными, сердцами благородными, интеллектами могучими. А ведь чтобы укротить подобные страсти, достаточно, чтобы статья 79 имела иную формулировку, не пробуждала тривиальную мыслишку: «Ты осуществишь свои мечты о собственной удаче», – а пробуждала мысль: «Ты осуществишь свои мечты о благе народа». Лорд Четэм засвидетельствовал свою величайшую беспристрастность. Г-на Гизо никогда не подозревали в любви к золотому тельцу. Но каждый из них входил в коалиции. Что они в них делали? Делали они все, чтобы прийти к власти, а это похуже стяжательства и жажды богатства. Они афишировали чувства, которых не имели; рядились в тогу безудержного патриотизма, который не одобряли; чинили препоны правительству своей страны; проваливали очень важные переговоры; направляли газеты и общественное мнение по гибельным путям; создавали трудности для своего собственного будущего правительства и заранее готовились постыдно отречься от своих обещаний. Вот что они делали. А почему? Потому что демон-соблазнитель, прикрываясь статьей 79, шептал им в ухо слова, обольстительную силу которых он знает с самого сотворения мира: «Будь богом сам, сокрушай все на своем пути, достигни власти, и ты будешь добрым гением и благодетелем народов». И обольщенный депутат выступает с речами, излагает доктрины, совершает поступки, отвергаемые его глубинной совестью. Он внушает самому себе: «Мне надо расчистить дорогу, я пойду по ней, войду в правительство, и тогда я сумею вернуться к моим истинным идеям и принципам и осуществить их».