Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

– Но ты ведь королева! – усмехнулся он мне в ответ, склонившись к моему лицу и украдкой поцеловав в щеку, после чего поднялся, бросился к помосту и скрылся за зеленым бархатным занавесом.

– Да, Роберт, – кивнула тем временем я и горько призналась сама себе, пока он не слышал, – я – королева.

Занавес поднялся, и перед нашими изумленными взорами предстала картина, на которой был изображен замок, стоявший на высоком холме. Подле пейзажа в величественной позе замер Роберт, закутавшийся в подбитую роскошным мехом пурпурную накидку, с украшенной самоцветами короной на голове. Вокруг него толпились лебезящие крестьяне, падая перед ним ниц, прижимая береты и чепцы к груди и пожирая его обожающими взглядами.

Перед обезумевшими почитателями из простого народа, прямо у ног Роберта, стоял на коленях мой дорогой рыжеволосый Трусбери, граф Шрусбери. Залившийся краской, он стал похож на пунцовую ягоду. Почтенный дворянин нервно откашлялся и стал срывающимся от волнения голосом декламировать строки из Чосера, вкладывая в высокие эти слова страсти не более, чем проговаривающий вслух алфавит ребенок. Он молил великого государя жениться и тем самым подарить будущее своему королевству и счастье – своему народу. Читая стихи Чосера, он мало-помалу поворачивался в мою сторону, не поднимаясь с колен, и в конце концов мы с ним оказались лицом к лицу.

О государь, мы вашей добротой

Приучены к вам все свои сомненья

Всегда нести с доверчивой душой.

От вас и нынче ждем благоволенья.

Мы просим выслушать без раздраженья

Ту жалобу, которую сейчас

Народ желает донести до вас.

Хотя затронут я ничуть не боле

Вопросом этим, чем из нас любой,

Недаром я – глашатай общей воли:

К кому еще с такою теплотой

Вы относились, о властитель мой?

Не отвергайте жалобу сурово,

И нам законом будет ваше слово.

В восторге мы от вас и ваших дел,

Правленье ваше мы благословляем.

Блажен всех ваших подданных удел,

Его сравнить мы можем только с раем.

Лишь об одном мы все еще мечтаем:

Чтоб вы ввели свою супругу в дом.

Тогда покой мы полный обретем.

Склоните шею под ярмо покорно,

Которое не к рабству вас ведет,

А к власти самой сладостной, бесспорно.

Ведь наших дней неудержим полет,

За годом быстро исчезает год,

И как бы время мы ни проводили, –

Живя, мы приближаемся к могиле.

Прекрасной вашей молодости цвет,

Увы, не вечен, – ждет его старенье;

От смерти никому пощады нет,

Она стоит пред нами грозной тенью,

Но если от нее нам нет спасенья,

То все же дня не знаем точно мы,

Когда пробьет година вечной тьмы.

Не отвергайте ж нашего совета;

Поверьте, государь: он прям и благ.

Вступите, если не претит вам это,

С какой-нибудь дворянкой знатной в брак.

И несомненно: поступивши так,

Свершите вы поступок благородный,

Равно и нам и Господу угодный[24].

В конце этой пламенной речи лицо Трусбери стало пунцовым, как помидор, он так взволнованно теребил пальцами свой берет, что тот превратился в ком коричневой ткани.