Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Послы пришли в ужас, советники в отчаянье заламывали руки, боясь, что поклонники узнают о моем фривольном поведении и разбегутся. Злые языки и так уже сплетничали, что по утрам рядом со мной всегда находится лорд Роберт и каждый раз я удостаиваю его величайшей чести – подавать мне исподнее, благочестиво прячась за ширмой. И тогда Роберт предложил устроить общий завтрак в моих покоях для всех моих ухажеров и чужестранных гостей, на который они должны будут явиться в ночных рубашках. В одних сорочках и домашних туфлях, мы наспех пригладили растрепанные волосы и уселись на большие подушки, разложенные на полу моей опочивальни. Нам подали традиционный английский завтрак, и мы провели утро за душевной беседой, наслаждаясь ароматом цветов и пением птиц, доносившимся из раскрытых настежь окон. Мы отлично провели время, а послы поспешили заверить своих государей в том, что все эти распутные байки обо мне – всего лишь глупые сплетни, основанные на мастерски перекрученных фактах.

Закончилась эта история потрясающим пиром в самом величественном дворце моего отца – Нонсаче, который взял у Короны внаем наш стареющий, но неунывающий граф Арундел. Торжество продолжалось до трех часов ночи, был устроен великолепный маскарад, на котором я появилась в серебряной маске и полупрозрачной, черной как ночь, мантии, расшитой серебряными звездами. На этом празднестве я позволила нашему гостеприимному седобородому хозяину увести меня в уставленный благоухающими цветами полутемный будуар, где подарила ему поцелуй – только один, просто чтобы не угасла его надежда и он не пожалел о том, что продал часть своих владений, чтобы устроить этот чудный вечер. Утром, когда я уже собралась уезжать, он преподнес мне изысканный серебряный поднос, украшавший накануне праздничный стол, и чудесную стеклянную витрину для него.

Эта идиллия завершилась в августе, когда мы вернулись в Виндзорский дворец, где я и провела последние знойные деньки, выезжая на охоту в Большой парк вместе с Робертом. Неутомимые ирландские гунтеры, которых он подбирал для меня, не знали устали. Заливаясь смехом, я всякий раз спешивалась с румянцем на щеках и мокрой от пота спиной. А еще он подарил мне лиру, инкрустированную изумрудами, и с тех пор мы частенько выносили ее на пиры и танцевали под нее, несмотря на недовольство придворных, осуждающе качавших головами и крививших губы при виде того, как Роберт тесно прижимает меня к себе в танце, поднимает в воздух, ласкает меня и даже украдкой целует. В конце концов мы стали брать лодку и плавать по освещаемой лунным светом реке, и я пела ему, аккомпанируя себе на лире. Вскоре Сесил явился в мои покои мрачнее тучи и заявил, что я прослыла «дикой и сумасбродной кокеткой, которая не в силах совладать с собственными желаниями», и слухи о том, что я ношу под сердцем ребенка Роберта, уже разнеслись по всему Лондону и окрестностям, а совсем скоро о моей несдержанности проведают даже за морем. В ответ я лишь дерзко расхохоталась и велела служанкам затягивать мои корсеты еще туже, чтобы все видели мой плоский живот и тонкую талию, а плясать стала еще живее, подпрыгивая в танце даже выше обычного, когда мы с довольным подобными сплетнями Робертом сливались в вольте. Теперь я отвечала на его ласки и поцелуи с не меньшим рвением – я преисполнилась решимости доказать всем, что никому не удастся лишить меня последней радости. И чем громче роптали мои придворные, тем больше новых поводов для сплетен я им давала. Непокорная королева все сильнее разжигала безумный скандал! Я была молода и свободна, и мне хотелось чувствовать себя живой, как никогда прежде!

Глава 23

Эми Робсарт Дадли Усадьба Уильяма Хайда в Трокинге, графство Хартфордшир, конец мая 1550 года