Просто дети - Патти Смит (2010)

Чтобы отработать аванс в “Скрибнерз”, мне приходилось трудиться сверхурочно. Затем меня повысили в должности, и теперь приходилось являться на работу еще раньше: в шесть я вставала, шла на Шестую авеню, садилась на поезд “Эф” до Рокфеллер-центра. Билет на метро стоил двадцать центов. В семь я начинала готовиться к рабочему дню, деля обязанности со старшим кассиром: открывала сейф, выдавала деньги для касс. Зарплату мне повысили, но я предпочла бы другие обязанности – заведовать собственным отделом магазина, заказывать книги. В семь вечера я заканчивала работу и обычно возвращалась домой пешком.

Роберт встречал меня радостно, торопился показать сделанное за день. Как-то, почитав мой дневник, он придумал тотем для Брайана Джонса. Тотем был в форме стрелы с кроличьей шерстью в честь Белого Кролика, строчкой из “Винни-Пуха” и медальоном с портретом Брайана. Мы вместе доделали тотем и повесили над нашей кроватью.

– Патти, никто не видит мир так, как видим его мы, – снова сказал Роберт.

Когда он говорил такие вещи, все вокруг наполнялось волшебством, чудилось, что, кроме нас двоих, никого на свете нет.

Врачи наконец-то разрешили Роберту удалить ретинированный зуб мудрости. После операции он несколько дней чувствовал себя неважно, но зато камень с души свалился. Здоровье у Роберта было отменное, но иммунитет подкачал, так что я ходила за ним с бутылкой теплой соленой воды и заставляла промывать десны. Он полоскал рот, но притворно сердился:

– Ах ты, Бен Кейси[54] несчастный! Кейси-русалка, морской водой лечишь.

Гарри, который часто за нами увязывался, одобрил мой метод лечения. Возвестил, что в алхимических экспериментах соль играет первостепенную роль, и тут же заподозрил, что я преследую какие-то оккультные цели.

– Точно, – сказала я, – хочу превратить его коронки в золотые.

Смех. Без смеха не выжить. Сколько же мы смеялись.

* * *

И все же в воздухе ощущалась какая-то вибрация – маховик событий раскручивался все сильнее. Началось с Луны: по недостижимому светилу поэтов теперь разгуливали люди. На божественной жемчужине – следы колес. Пожалуй, это ощущался бег времени: наступило последнее лето десятилетия. Иногда мне так хотелось вскинуть руки и остановить… остановить что? Возможно, всего лишь процесс взросления.

На обложке журнала “Лайф” тоже красовалась Луна, но первые полосы всех газет заполонило жестокое убийство Шэрон Тейт и ее гостей. Убийства, совершенные семьей Мэнсона, никак не вязались с моими представлениями о преступлениях, почерпнутыми из фильмов жанра нуар. Зато подобные новости будоражили фантазию жильцов “Челси”. Почти все зациклились на Чарльзе Мэнсоне. Роберт первое время обсуждал подробности с Гарри и Пегги, но я затыкала себе уши. Все время думала, каково было Шэрон Тейт в последние минуты: представляла себе ее ужас, когда она поняла, что сейчас убьют ее нерожденного ребенка. Я ушла в стихи – писала от руки в оранжевой школьной тетрадке. Брайан Джонс лицом вниз в бассейне – ничего более трагичного я бы не вынесла.

А Роберта занимало поведение людей: что заставляет вроде бы вменяемого человека сеять разрушение в мире? Он следил за новостями о Мэнсоне, но когда тот стал выкидывать какие-то странные фортели, утратил интерес. Мэтью показал Роберту фотографию Мэнсона из газеты – с вырезанной на лбу буквой “икс”. Этот знак Роберт позаимствовал для своих рисунков.

– Икс мне интересен, а Мэнсон – ничуть, – сказал он Мэтью. – Мэнсон сумасшедший. Сумасшествием я не интересуюсь.

Через неделю-две я, пританцовывая на ходу, зашла в “Эль-Кихоте” – искала Гарри и Пегги. Бар-ресторан “Эль-Кихоте” находился по соседству с отелем: из вестибюля туда вела специальная дверь, и нам казалось, что бар принадлежит нам – собственно, десятки лет он вправду был нашим. Дилан Томас, Терри Саутерн[55], Юджин О’Нил, Томас Вулф – все они выпили в “Эль-Кихоте” больше, чем следовало бы.