Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

Она засмеялась, когда я описала ей удивление Гертруды Стайн при виде меня там, но сразу умолкла, как только я упомянула имя Натали Барни.

– Я знаю ее. Точнее, про нее, – заметила мадам Симон. – Ее любовная связь с Лианой де Пужи была сенсацией для всего Парижа. Но Лиана не смогла изменить мужчинам – в конце концов, ведь именно они поддерживают ее.

– Конечно, – согласилась я.

И тут мадам Симон спросила:

– А вы ведь до сих пор ни о чем не догадываетесь, верно, Нора?

Понятия не имея, о чем мне следовало бы догадаться, я начала неопределенно:

– Ну, вообще-то…

– Женщины, с которыми вы встречались сегодня, предпочитают любовь других женщин. Гертруда и Алиса – супруги: Гертруда – муж, а Алиса – жена. Что до Натали, она более свободна, у нее есть много партнеров, но думаю, что она и эта художница…

– Брукс? – подсказала я. – Ромейн Брукс? Та, что была одета как мужчина?

– Да. Они тоже вместе.

Теперь я уже сама мысленно расставила всех по парам. Сильвия и Адриенна. Натали и Ромейн.

– А была ли там Элизабет, герцогиня де Клермон-Тоннер? – поинтересовалась мадам Симон.

– Была.

– Ах, тогда считайте, что познакомились с crème de la crème de les femmes de Lesbos[103].

И мадам Симон объяснила мне, что остров Лесбос в древней Греции был местом, где творила поэтесса Сапфо, которая жила в обществе женщин.

– Она слагала поэму об их любви друг к другу.

Затем мадам рассказала мне, что Натали Барни хочет возродить эту коммуну в рамках своего парижского круга.

Про себя я подумала: «Любовь? И что это за любовь такая?» Мне было непонятно, поэтому я спросила:

– Так они что?..

– То самое, – ответила мадам Симон и вздохнула. – Иногда я жалею, что меня саму не тянет к женщинам. Это в свое время уберегло бы меня от немалого количества неприятностей и проблем.

– Меня тоже, – согласилась я.

Мы дружно засмеялись. Что тут скажешь? Париж.

Была уже почти полночь, мадам Симон сонно зевнула, когда я начала рассказывать ей о борьбе Мод и Констанции против англичан. Видимо, она меня не слушала.

– Сначала я думала, что графиня Маркевич просто с ума сходит, говоря, что за ней следят и что ее преследует полиция. Но потом сама увидела следовавшего за ней человека, который, по-моему, был полицейским.

При этих словах мадам Симон мгновенно проснулась.

– Полиция? Какая еще полиция?

– Думаю, это был британский агент. С другой стороны, наверное, если французы подозревают, что Мод и Констанция шпионят в пользу Германии…

– Так ваши подруги что, шпионят для бошей?

– Нет-нет, ничего подобного. По крайней мере, я так не думаю. Их заботит только судьба Ирландии, хотя если Германия помогла бы Ирландии…

– Вы не должны больше видеться с этими людьми. Я запрещаю вам это. – Мадам Симон решительно хлопнула ладонью по столу, и наши чашки с кофе жалобно звякнули. – Я ваш работодатель. Я даю вам клиентов. И после всего этого вы предаете меня? – Она встала. – Уходите, уходите! – Она забрала чашку из моих рук. – Уходите, уходите!

– Постойте, но я не шпионю на Германию, как не шпионят и они. Пожалуйста, мадам Симон, прошу вас!

Мне удалось кое-как успокоить ее с помощью стакана бренди из бутылки, которую я заметила в буфете у камина.

– Какая же вы наивная, Нора. Вы знаете, что французские матери говорят своим детям? Не «будь хорошим», как англичане, а «soyez sage» – «будь мудрым». Вот и я говорю вам то же самое – будьте умнее. Надвигается война. И полиции вовсе не покажется занятным, что американка впутывается в такие интриги. Они просто депортируют вас, Нора, и будут иметь на это полное право.

Я еще и ирландка, хотелось возразить мне. Но я промолчала. Вместо этого пообещала ей больше не встречаться с Мод и Констанцией и ушла к себе на квартиру.