Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

На улице Сен-Антуан было очень тихо, но я шла домой так быстро, как только могла. Когда я переходила площадь Вогезов, отчаянно стремясь побыстрее добраться до своей комнаты, за мной никто не шел.

Какая же она старая, эта площадь. Самая старинная во всем Париже. Питер рассказывал, что площадь Вогезов когда-то называлась Королевской. Долгие столетия короли жили и умирали прямо на том месте, где я стояла сейчас. Некоторые из них гибли на поле битвы. Других убивали, причем частенько собственные родственники, желавшие захватить трон. А один из них, Генри II, веке в шестнадцатом дал себя убить во время рыцарского турнира. Не кажется ли вам, что его соперник мог бы и поаккуратнее обращаться с собственным королем? Питер сказал, что, когда англичане взяли Париж в тысяча четыреста каком-то там году, герцог Бедфорд заявил свои претензии на эту площадь и посадил тут сад. Брат его был одним из английских королей по имени Генри. История для Питера – это все, без нее он как без воздуха. Он здорово умел объяснить, что Англия всегда старалась взять верх над Францией.

Вечные традиционные враги. Вот только сейчас мадам Симон готова была примкнуть к англичанам, потому что очень боялась немцев.

Ворота парка были открыты, я дошла до центра площади Вогезов и остановилась. По чикагским меркам было не холодно, и я села на лавочку. Яркая луна отбрасывала густые тени в сводчатые галереи. В этих темных арках прятались призраки, все эти короли, королевы, герцоги с их любовницами и слугами, а также сам славный старик Виктор Гюго. А я жалела, что не стою сейчас на полоске берега у озера Мичиган, где ветер ласкает поверхность воды, а волны лобызают песок.

Вместо этого я находилась в Европе, где старые ссоры никогда не улягутся, пока кто-нибудь с кем-нибудь не развяжет войну. Что там рассказывал Питер? Ах да, жена короля, убитого на турнире, Катерина де Медичи, после его смерти сравняла все это место с землей. Разрушила тут каждое здание. Неужели этому суждено произойти снова?

Мне не хотелось иметь ничего общего с их войной. И я не должна позволить себя депортировать, потому что мне нельзя снова столкнуться лицом к лицу с Тимом и моей семьей. Если не он убьет меня, то доконают вопросы и обвинения. Генриетта была бы в восторге от моего позора. Как если бы меня доставили домой в наручниках. Нет уж. Я буду той, кого сестра Рут Эйлин называет доброй христианкой. Как там сказано в Евангелии? «В миру, но не от мира». Это обо мне. Ирландская американка в Париже, но не от Парижа.

* * *

– …Поэтому я просто не могу в этом участвовать.

После мессы в Ирландском колледже я отвела Мод и графиню наверх в библиотеку. Мы стояли рядом с полками, уставленными томами в кожаных переплетах, у дверей в маленькую комнатку, где мы работали вместе с Питером Кили.

Мод и Констанция ждали. Они стояли совсем неподвижно, эти две высокие, элегантно одетые женщины. На Мод были узкая длинная темно-красная юбка с перехватом ниже колен и туника, на Констанции – жакет из очень тонкого твида и юбка-клинка. Но при этом они обе ставили себя вне закона.

Констанция опустила свою чашку на библиотечный стол.

– Можете ничего не объяснять. Однако, Нора, вы должны молчать о Питере Кили и отце Кевине.

– Разумеется, – горячо ответила я. – Боже правый, Келли никогда не были доносчиками. Мой дедушка Патрик был фением еще тогда, когда ваши предки конфисковывали урожай у моих предков и выгоняли их с земли…

Мод шагнула в мою сторону.

– Ну и что с того? Мы же для вас по-прежнему представители дворян, которым нельзя доверять?

– Нет, нет. Я не осуждаю вас. Просто… Господи, Мод, я не хочу быть секретным агентом, работающим на Германию, да и вам шпионами быть не следовало бы.

Теперь уже и Мод с громким стуком поставила свою чашку.

– С кем это вы уже успели переговорить? С каким-то англичанином?

– Значит, вы уже предали нас? – вмешалась Констанция. – И Питера Кили заодно. Вы назвали им его имя?