Однако ответ пришел странный. «Я всю жизнь сражалась за Республику Ирландия. И поэтому не приемлю полумер, как не приемлет их любой настоящий патриот, каковым является Питер Кили», – написала Мод. И что это должно было означать?

Мэй рассказала мне, что договор этот становится очень многим поперек горла. Король Англии по-прежнему остается главой государства, а Ирландия – доминионом и членом Содружества, причем избранные члены ирландского парламента должны присягнуть на верность королю. Однако, как пояснила Мэй, «все это только на словах». За окном была первая неделя января, и мы с ней сидели в нашем маленьком офисе.

– Верно, – согласилась я. – Нужно скрестить за это пальцы.

– Коллинз заявил, что свободы мы не получили, зато получили условия для достижения свободы. Что нужно двигаться постепенно, шаг за шагом, – продолжила Мэй. – И это лучше, чем если бы «черно-коричневые» продолжали жечь дома вокруг нас. А что до Севера… Мик уже переправляет туда винтовки.

Родной для Мэй Тирон был отрезан и стал частью Северной Ирландии, нового государства, где большинство – протестанты. И оно останется в составе Британии. Унионистским.

– Но мы ведь маленький остров, – сказала Мэй. – Нас нельзя делить подобным образом.

– Дом, разделившийся сам в себе, не устоит, – согласилась я.

– А можно узнать, кто это сказал? Не Дев, случайно?

– Сказал это Авраам Линкольн, и говорил он о нашей Гражданской войне, – ответила я.

– Ради бога, Нора, даже не произносите этих ужасных слов, – взволнованно отреагировала она. – Мы не можем допустить у себя гражданскую войну, хотя если Дев подталкивает… – Она посмотрела на меня. – Вы ведь знаете, кто такой Дев?

– Конечно, – кивнула я. – Имон де Валера. Что вы в самом деле, Мэй? Может, я и американка, но не полная же идиотка. К тому же он тоже гражданин Соединенных Штатов.

– Когда де Валера был в тюрьме и Коллинз помог ему оттуда выбраться, де Валера стал президентом нашего нового государства. А сейчас он выступает против договора, – сказала Мэй.

Когда Мэй пришла на работу через несколько дней, глаза у нее были красные.

– Вы плакали? – встревожилась я.

– Де Валера в знак протеста вышел из правительства. Заявил, что Коллинз предал Республику. И это плохо, Нора. Наша страна разрывается на части.

«Не самое удачное время для проведения Слета единства», – подумала я.

Глава 28

Январь, 1922

– Я вот думаю, приедет ли Питер? – спросила я у Сирила, когда мы с Мэй шли за ним через фойе «Гранд Отеля».

Сегодня вечером состоится открытие Слета ирландской нации.

– С обеих сторон будут только большие шишки, – сказал он.

– Майкл Коллинз и правительство выбрали четверых кандидатов и попросили Дева как главу оппозиции тоже прислать четверых. В их число вошли графиня Маркевич и Мэри Максуини, – рассказала Мэй.

Все женщины в Дойле проголосовали против договора и вместе с де Валера вышли из его состава, что казалось мне ошибкой. Что было бы, например, если бы олдермен в Чикаго покинул городской совет, если бы голосование оказалось не в его пользу?

И все-таки Сирил полагал, что противоборствующие стороны попытаются использовать Слет нации, чтобы заключить сделку.

– Будет много причитаний и топанья ногами, но потом Мик и Дев выработают какое-то общее решение. Должны выработать, – считал Сирил.