Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1885, 1887,1906)

Маленькое облачко на нашем горизонте превратилось в тяжелую грозовую тучу — Зорайя любила сэра Генри! Я знал, что буря приближается, бедный сэр Генри также понимал это. Любовь прекрасной и высокопоставленной женщины не такая вещь, которую легко скрыть, а в положении сэра Генри она была тяжелым бременем.

Начать с того, что Нилепта, несмотря на всю обаятельность, имела довольно ревнивый характер и была способна излить свое негодование на голову своего возлюбленного. Таинственность отношений с Нилептой и усиленные предосторожности надоели сэру Куртису и побудили его положить конец фальшивому положению дел и сообщить Зорайе, что он будет супругом ее сестры. Счастье сэра Генри было отравлено сознанием, что капитан Гуд честно и глубоко привязался к прекрасной Темной королеве. В самом деле, наш Бугван исхудал и походил на тень прежнего толстого капитана, его лицо так вытянулось, что монокль едва держался в глазу. Зорайя небрежно кокетничала с ним, ободряла его и держала при себе, несомненно видя в нем только жертву своей красоты. Я пытался предостеречь его, насколько возможно деликатнее, но он не захотел ничего слушать.

Гуд был смешон в своей любви и проделывал всевозможные глупости, надеясь завоевать благосклонность Зорайи. Однажды он написал, — конечно, с помощью наших почтенных наставников — длинное любовное стихотворение с бесконечно повторяющейся строкой: «Я хочу целовать тебя, я хочу целовать тебя!» У народа Цу-венди существует обычай, по которому молодые люди поют ночью дамам серенады, и даже женщины высшего сословия не обижаются на это и принимают так же, как английские девушки любезный комплимент. Капитан Гуд решил спеть серенаду Зорайе, комнаты которой находились как раз напротив наших, в отдаленном конце узкого двора, разделявшего дворец на две половины. Вооружившись лютней, на которой он играл благодаря умению играть на гитаре, он дождался ночи — самый подходящий час для кошачьих концертов и любовных серенад — и отправился под окна прекрасной Зорайи. Едва заснув, я подскочил от неожиданности — у Гуда ужаснейший голос и абсолютно нет слуха — и побежал к окну узнать, в чем дело.

Капитан Гуд стоял в свете луны с огромным страусовым пером на шляпе, в развевающемся шелковом плаще, и пел свои отвратительные стихи с аккомпанементом. Из помещений прислужниц Зорайи донеслось хихиканье, но в комнатах Зорайи — я искренне пожалел бы ее, если бы ей пришлось выслушать эту серенаду, — царила тишина. Пение, казалось, длилось вечность. Наконец мы — я и сэр Генри, которого я позвал любоваться зрелищем, — не выдержали. Я высунул голову в окно и крикнул:

— Ради Неба, Гуд, поцелуйте ее и дайте нам спать!

Мои слова подействовали, и серенада прекратилась.

Это был единственный смешной случай в нашей трагедии! Юмор — весьма важная часть жизни и действует очень благотворно в тяжелые минуты.

Чем дальше старался держаться сэр Генри, тем благосклоннее относилась к нему Зорайя. По какой-то странной случайности она не догадывалась о настоящем положении дел, и я со страхом ожидал момента ее пробуждения. Зорайя была опасной женщиной, и шутить с ней было нельзя. Наконец момент истины настал. В один прекрасный день капитан Гуд уехал на охоту, а я и сэр Генри сидели и беседовали, как вдруг появился слуга с запиской, которую мы с трудом разобрали. Королева Зорайя требовала к себе в апартаменты лорда Инкубу.

— Это ужасно! — простонал сэр Генри. — Не могли бы вы пойти вместо меня, старина?

— Нет, к сожалению! — ответил я. — С большим удовольствием я пошел бы навстречу раненому слону. Позаботьтесь сами о своих делах, сэр Генри. Я не хотел бы оказаться на вашем месте ни за какие сокровища мира!

— Так меня утешали школьные друзья, когда мне предстояли розги, — мрачно произнес сэр Генри. — Неужели нельзя отказаться идти, Квотермейн?

— Но вы должны! Вы королевский офицер и обязаны повиноваться! Зорайя отлично знает это. Вам следует прояснить ситуацию.