Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1885, 1887,1906)

— Угодно ли будет королеве, — сказал я, низко склонившись перед Зорайей, — что-нибудь спеть нам? Наши сердца жаждут услышать ваше пение! Спойте нам, королева ночи! (Королевой ночи прозвал Зорайю народ.)

— Мои песни, Макумазан, не облегчат сердца! — ответила Зорайя. — Но если ты хочешь, я спою!

Она подошла к столу, на котором лежал инструмент вроде лютни, и взяла несколько аккордов. Звуки ее глубокого голоса лились, словно из горлышка птицы, полные нежности, дикой страсти и такой печали, что слезы застыли на моих глазах. Слова рвались на волю и таяли вдали. Я запомнил слова и перевел их, насколько можно перевести эту своеобразную песню.

«Горемычная птица, потерявшая дорогу во мраке, рука, бессильно поднятая перед лицом смерти, такова — жизнь! Жизнь, страстью ее дышит моя песня!

Песнь соловья, звучащая несказанной нежностью, дух, перед которым открыты небесные ворота, — такова любовь! Любовь, которая умрет, если ее крылья разбиты!

Грозные шаги легионов, когда звуки труб созывают их, гнев бога бури, когда молнии бороздят мрачное небо, — такова власть! Власть, которая в конце концов обращается в прах!

Жизнь коротка! Она скоро пройдет и покинет нас!

Горькое заблуждение, сон, от которого мы не можем проснуться, пока тихо подкрадется смерть и настигнет нас утром или ночью!

Ах, мир так прекрасен на заре, на заре, на заре!..

Но красное солнце утопает в крови… утопает в крови!»

— Скорее, Куртис! — прошептал я в середине песни.

— Нилепта, — прошептал сэр Генри (мои нервы были так напряжены, что я слышал каждое слово), — я должен поговорить с вами сегодня ночью. Не откажите мне, прошу вас!

— Как я могу говорить с вами? — ответила она, глядя на него. — Королевы не свободны, как обычные люди! Я окружена, за мной наблюдают!

— Нилепта, в полночь я буду ждать вас в тронном зале, у статуи Радемеса. Макумазан и зулус будут нас охранять. О, моя королева, не откажите мне!

— Не знаю, — пробормотала она, — завтра…

Музыка оборвалась, и Зорайя повернула голову.

— Я приду! — быстро сказала Нилепта. — Ради всего святого, не обманите меня!

Глава XVI

У статуи Радемеса

Стояла темная ночь, и в городе царила глубокая тишина. Тайком, словно злоумышленники, сэр Генри, Умслопогас и я пробирались ко входу в тронный зал. Часовой загородил нам дорогу, но, увидев пропуск, который мы получили как королевские офицеры, опустил копье. Благополучно достигнув пустого зала, мы разбудили эхо звуком наших шагов. Словно призраки, скользили мы по огромному залу, придавленные мертвой тишиной. Лучи полной луны, проникая через окна, ложились причудливыми узорами на черный мрамор пола. Серебристый луч упал на статую спящего Радемеса и склоненного над ним ангела, озарив прекрасные черты мраморного лица.

Мы с сэром Генри остановились у статуи, а Умслопогас в нескольких шагах от нас, в темноте, так что я мог различить только очертания его фигуры, опиравшейся на топор. Мы ждали так долго, что я задремал и проснулся от звука, доносившегося издалека, словно статуи, стоявшие вдоль стен, начали шептаться. Это был легкий шелест женской одежды и звук мягких сандалий, который все приближался. Зулус поднял руки в знак приветствия, и Нилепта очутилась перед нами.

Как прекрасна она была в свете месяца! Рука ее была прижата к сердцу, и белая грудь тяжело дышала. Легкая ткань скрывала ее прелестное лицо, а как известно, красота становится еще привлекательнее, если наполовину скрыта. Застывшая в нерешительности, кроткая и тихая, Нилепта скорее походила на ангела, чем на живую, любящую женщину.

Мы низко склонились перед ней.