Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1885, 1887,1906)

— Зорайя — умная женщина! — сказал я. — Она сразу начала действовать. Вы оскорбили ее, и человеческая кровь польется рекой, чтобы смыть его. Я пойду к Нилепте, а вы оставайтесь здесь и постарайтесь успокоить свои нервы! Они нам еще понадобятся, уверяю вас, ведь недаром же я пятьдесят лет наблюдал человеческую природу!

Я попросил аудиенцию у королевы, и она не особенно обрадовалась, увидев меня, потому что ожидала увидеть сэра Куртиса.

— Что-то случилось с Инкубу, Макумазан? Он болен?

Ответив, что он здоров, я немедля поведал ей всю историю от начала до конца. О, в какую ярость она пришла! Надо было видеть ее!

— Как смеешь ты рассказывать мне сказки? — воскликнула она. — Это ложь. Я не верю, что мой Инкубу признавался в любви Зорайе, моей сестре!

— Прости, королева, — ответил я, — но это Зорайя любит лорда Инкубу!

— Не шути словами, Макумазан! Разве это не одно и то же? Один отдает свою любовь, другой берет! Зорайя! Я ненавижу ее, хотя она королева и моя сестра! Она не упала бы так низко, если бы он не показал ей путь! Правду говорит поэт: человек подобен змее, прикосновение к нему — опасно!

— О, Нилепта, ты неверно истолковала поэта! Ты знаешь, что говоришь вздор, а у нас нет времени для глупостей!

— Как ты смеешь? — прервала она меня, топнув ногой. — Разве мой неверный Инкубу прислал тебя, чтобы ты нанес мне оскорбление? Кто ты, чужестранец, что осмеливаешься так говорить со мной, с королевой?

— Выслушай меня, Нилепта. За эти минуты ненужного гнева ты можешь заплатить короной и нашей жизнью! Гонец Зорайи поскакал к северу призвать к оружию горцев! Через три дня Наста явится сюда, как лев за добычей, оглашая ревом окрестности. У королевы ночи нежный голос, и она не напрасно пела свои песни. Ее знамя поднимется над рядами войск, а воины понесутся, как пыль под ветром, и повторят ее победный клич. В каждом городе жрецы восстанут против чужестранцев и поднимут народ!

Нилепта успокоилась, ее ревнивый гнев прошел. Она снова была любящей женщиной-королевой, рассудительной и с сильной волей, думающей о своем народе. Превращение было внезапное, но полное.

— Твои слова справедливы, Макумазан, прости мне мое безумие! О, какой королевой была бы я, если бы не имела сердца! Не иметь сердца — значит победить все и всех! Страсть подобна молнии, она прекрасна, но она ослепляет! Ты думаешь, что моя сестра Зорайя начнет войну против меня? Пусть! У меня есть друзья и защитники! Их много, и с криком «Нилепта» они пойдут за мной, когда начнется война, когда огни запылают на утесах гор! Я разобью ее силы и уничтожу войско. Вечная ночь будет уделом Зорайи! Подай мне пергамент и чернила и пришли верного офицера.

Я выполнил ее приказание. Вошел туземец по имени Кара и низко склонился перед королевой.

— Возьми этот пергамент! — велела Нилепта. — Встань на страже у комнат моей сестры Зорайи, королевы Цу-венди, и не впускай никого, кто будет выходить оттуда или входить туда! Иначе ты заплатишь своей жизнью!

— Приказание королевы будет исполнено! — отрапортовал Кара, быстро справившись с удивлением.

Нилепта послала за сэром Генри, который явился, очень опечаленный и расстроенный. Я думал, что стану свидетелем ссоры, но женщины удивительный народ! Нилепта ни словом не вспомнила о Зорайе, дружески кивнула ему и сообщила, что хочет посоветоваться с ним о важном деле. В то же время в ее взгляде на него, в ее обращении было что-то заставившее меня подумать, что Нилепта не забыла своего гнева, но отложила его до удобного случая.

Вскоре вернулся офицер и доложил, что Зорайи во дворце нет. Птичка упорхнула в храм. У Цу-венди существовал обычай, по которому знатные дамы проводили ночи в храме, перед алтарем, в размышлениях.