Белый конверт лежал на скамье между нами. На нем было выведено лишь одно слово: «Рут». Объект… вещь… имя существительное… Распечатать конверт?

– Там может быть все что угодно, Энджи. – Я подняла его двумя руками, держа за уголки. – Лучше ты прочти, а не я.

– У тебя нет выбора. Читай.

Дорогая Рут!

Я не знаю, с чего начать. Прости. Я не знала, что делать. Никто бы мне не поверил, никто мне и не поверит, даже если я совершу самоубийство и оставлю записку. Меня сочтут сумасшедшей. Никто не верит, что я знаю правду. Я единственная, кто знает правду. Я знаю, ты мне поверишь.

Почерк был корявым до такой степени, что буквы иногда переходили в каракули. Две страницы бумаги в линию формата А4 были вырваны, причем очень небрежно, из записной книжки. Края отрыва неровные. Местами красная шариковая ручка протыкала бумагу насквозь. Женщина, писавшая эти слова, была явно во взвинченном состоянии. Ее голос был узнаваем в том, что она писала, и, как ни печально, я слышала в нем признаки ее недуга. Энджи, полная нетерпения, жалась ко мне. Я безошибочно узнала паранойю и галлюцинации, ведь это были и мои знакомые. Теперь я могу узнать их в других.

– О чем она пишет?

– Пока не знаю, Энджи, – ответила я. – Чувствуется, что она не вполне здорова.

– Ради бога! Читай вслух!

Я принялась читать Энджи, закончив двумя словами, которые образовывали отдельный абзац и были подчеркнуты:

– Я виновна.

Мы обе погрузились в тягостное молчание. Когда Энджи заговорила, голос ее напомнил мне о страшных годах, пронизанных горечью. Дочь не смотрела мне в глаза. Волосы спадали ей на лицо. Кончики пальцев пощипывали цветастый узор юбки.

– Продолжай, – наконец попросила она.

Пока ты спала, я была той, кто взбирался по лестнице.

Я кралась на носочках мимо твоей двери.

Я разбудила его.

Я сказала ему: «Т-с-с-с».

Я завязала ему шнурки.

Я вывела его в ночь.

Это все была я, Рут. Прости меня.

Каждое «я» обведено кружочком. Похоже не то на список, не то на причудливый белый стих.

– Я не верю, Энджи.

– Что там дальше?

Письмо дрожало в моих руках. Строки внизу были полны значков, символов и иероглифов. Все это расплывалось у меня перед глазами. Искривленные гласные захлестнулись удавкой у меня на шее. Дышать стало трудно. Прямые линии не прощающих ничего согласных вонзились в меня. Я даже не взглянула на дочь, которая потеряла своего сына.

Амалия ждала нас под дубом перед домом. Все было так, как мы планировали. Помнишь, как Люсьен расстроился, когда никто у Веллспринга не показал ему чуда? Амалия сказала мне, что мы вдвоем должны привести мальчика ночью к озеру. Мне показалось, что это хорошая мысль. Я сделала так, как она мне сказала. Я сказала Люсьену то, что Амалия поручила мне сказать. Я сказала, что это будет нашей тайной. Ты и Марк не должны ничего знать, или чуда не будет. Мальчик очень обрадовался. Он доверял всем.

Люсьен с уточкой в кровати.

– У меня есть много тайн, бабушка Р.