Держи меня крепче - Сьюзен Льюис (2013)

За последние два месяца они столько пережили и перечувствовали вместе, что Шарлотта даже обзавелась дневником, куда стала записывать основные вехи того, что уже сделано. Ведь каждое мгновенье, проведенное рядом с Энтони, было для нее драгоценным даром небес. Когда-нибудь, размышляла она, я буду перечитывать свой дневник и заново наслаждаться каждым драгоценным мгновением, которое провела рядом с ним. Она благоразумно старалась не думать о том, где и когда она станет перечитывать свои хаотичные записи. Не это сейчас главное! Шарлотта вполне понимала и принимала план Энтони. Ведь он изо всех сил старался отвлечь ее от всяких мыслей и о предстоящем процессе, и о Хло, и о том, что уготовано им двоим в будущем. Чаще всего это срабатывало. Например, во время их ежедневных прогулок по побережью, которые они совершали в любую погоду и когда они вели разговоры обо всем на свете: о том, как проводили школьные каникулы, когда были детьми, о его увлечении рыбалкой, пристрастии к хорошим винам и гонках под парусами. А она рассказывала о своем самодеятельном театре, о том, как работала с детьми, как помогала матери в оформлении интерьеров. Впрочем, что касается последнего, то Шарлотта, можно сказать, лишь прикоснулась к азам профессии, но новое занятие ей очень понравилось, и она серьезно подумывала о том, чтобы заняться дизайном уже вполне профессионально после того, как все будет закончено. Вопрос лишь в том, как долго продлится это «все»: семь недель или семь лет. На него пока ответа не было ни у кого.

Разве что Энтони продолжал непрестанно убеждать ее:

– Тебе никогда не дадут максимальный срок! Ведь нет никаких отягощающих обстоятельств. Ты не причинила вреда Хло, пока девочка была с тобой. Напротив! Пребывание в Новой Зеландии пошло ей лишь на пользу. Ты фактически не отняла ребенка у его родителей или у кого-то из близких, особенно с учетом того, что папаша девочки уже отбывает пожизненный срок. К тому же то, как он грязно надругался над собственной дочерью… вряд ли здесь вообще уместно вести речь о возвращении девочки в лоно родной семьи. А потому, о каких семи годах тюремного заключения ты толкуешь? Выброси эти глупости из головы!

– Хорошо! Семь лет выбрасываю! А что прикажешь вбросить в эту голову?

– Доверие к суду! А теперь давай сменим тему разговора и подумаем о предстоящем ужине!

Последний аргумент варьировался в зависимости от того, в какое время дня они вели разговор: это мог быть и завтрак, и ленч, если они прогуливались днем.

Энтони решительно отказывался участвовать во всяких «угадайках» и разговорах по принципу «а что, если». Так же неохотно он говорил о прецедентах, имевших место в судебной практике прошлых лет, и об итогах тех былых процессов. Со своей стороны он чувствовал себя вооруженным с головы до пят: команда квалифицированных юристов, работавших вместе с ним, постоянно снабжала его всей необходимой информацией, а потому его знание всех перипетий дела в аспекте предстоящих судебных слушаний было не просто полным, оно было абсолютным.