Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - Пол Мейсон (2015)

Представим себе фабрику, которая ежедневно производит 10 тысяч предметов одежды. Предположим, что на ней работают тысяча человек, каждый из которых в среднем может работать 10 часов в день. Это значит, что в дневную продукцию добавляются 10 тысяч часов «живого» труда. Допустим, что на вершине этого находятся 10 тысяч часов «произведенного» труда, которые также добавляются к ежедневной продукции в виде изнашивания станков, использования энергии, тканей и другого сырья, расходов на транспорт и т. д. Таким образом, общий объем продукции фабрики, измеренный в рабочем времени, потребляет 20 тысяч часов труда, половина из них – живого, половина – произведенного. Поэтому каждый предмет одежды содержит 2 часа рабочего времени. На рынке он должен был бы обмениваться за количество денег, эквивалентное 2 часам рабочего времени.

Теперь предположим, что внедряется процесс, который удваивает производительность труда. На каждую партию в 10 тысяч предметов одежды вам по-прежнему требуется приблизительно такое же количество произведенного труда (в данном случае, 10 тысяч часов). Однако живой труд сокращается до 5 часов. Теперь каждый предмет одежды содержит 90 минут рабочего времени.

А вот как рынок вас вознаграждает. Если ваша фабрика первой внедрила новый процесс, одежда попадает на рынок, где рабочее время, социально необходимое для ее изготовления, по-прежнему равно 20 тысячам часов. Это та цена, которую вы должны получить на рынке. Но вам нужно всего 15 тысяч часов. Тем самым фабрика пожинает плоды увеличения производительности в виде возросшей прибыли. Хозяин фабрики может сократить цены и расширить рыночную долю или забрать прибыль, выраженную разницей между 2 часами и 90 минутами. Затем вся отрасль промышленности начнет копировать эти инновации и новой нормальной ценой за предмет одежды станут 90 минут рабочего времени[227].

Это подводит нас к сути. Для повышения производительности мы увеличиваем «стоимость машин» в пропорции к используемому живому человеческому труду. Мы выводим людей из производственного процесса, и в краткосрочной перспективе – на уровне фирмы или отрасли – прибыль растет. Но, поскольку труд – это лишь источник дополнительной стоимости, как только инновации внедряются во всей отрасли и устанавливается более низкая средняя социальная стоимость, труда становится меньше, а станков больше. Доля операций, производящих прибавочную стоимость, уменьшается, и, если на это не обращается внимание, это оказывает давление на уровень прибыли в отрасли, заставляя его снижаться.

Инновации, стимулом к которым является потребность в минимизации издержек, в максимизации продукции и в использовании ресурсов, приводят к увеличению материального богатства. И они могут привести к росту прибыли. Однако после внедрения они создают неизбежную и долгосрочную «тенденцию к падению нормы прибыли» – если не уравновешиваются другими факторами.

Несмотря на катастрофическую ауру марксистского словосочетания «тенденция к падению нормы прибыли», для капитализма это, на самом деле, не катастрофа. Как мы видели в третьей главе, уравновешивающие факторы обычно достаточно сильны, чтобы компенсировать снижение содержания труда. Прежде всего, это делается путем создания новых отраслей, требующих факторов производства с более высокой стоимостью – как в форме более качественных физических товаров, так и в виде создания различных услуг.

Поэтому в классической модели капитализма, предложенной Марксом, стремление к повышению производительности увеличивает материальное богатство, но приводит к повторяющимся краткосрочным кризисам, а затем выливается в масштабные перемены, в результате которых система вынуждена сама повышать стоимость труда. Если она не может сделать рабочих достаточно богатыми, чтобы они могли покупать все товары, и не может найти новых потребителей на новых рынках, то нарастание стоимости машин по отношению к стоимости труда ведет к падению нормы прибыли.