Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

Флинн наблюдал за этим решающим моментом, стоя на коленях на полу своей спальни и едва выглядывая заплывшим глазом из-под подоконника в щелку между штор.

– О Боже! – взволнованно прошептал он. – Похоже, эти молодые идиоты и впрямь собрались уезжать.

Роза О’Флинн была единственной ниточкой, что по-прежнему связывала его с хрупкой португальской девушкой – единственным существом в жизни Флинна, которое он искренне любил. И сейчас, когда возникла угроза, что эта ниточка оборвется, Флинн вдруг ясно осознал свои чувства по отношению к дочери. Его охватил страх от перспективы больше никогда не увидеть ее.

Относительно Себастьяна Олдсмита он не испытывал сантиментов, но здесь превалировал расчет. Себастьян виделся ему ценной составляющей его бизнеса. С его помощью ему представлялось возможным запустить в работу множество планов, осуществление которых откладывалось им в связи с высокой степенью персонального риска. Последние несколько лет Флинн ясно отдавал себе отчет в том, что возраст и обильные возлияния стали сказываться на зрении, мышцах и нервах. Себастьян Олдсмит отличался орлиным зрением, атлетической мускулатурой и, насколько Флинн мог судить, полным отсутствием нервов. Он был нужен Флинну.

Приоткрыв рот, Флинн громко застонал. Это было похоже на предсмертный зов старого буйвола. Продолжая наблюдать из-за шторы, он улыбнулся, глядя, как молодые люди остановились и замерли в лучах солнечного света. Их лица были обращены к дому, и Флинн невольно отметил, что они великолепно подходили друг другу и были красивой парой: Себастьян – выше, с телом гладиатора и лицом поэта, Роза – хрупкая на его фоне, с полной грудью и женственными бедрами. Шелковисто ниспадая, ее длинные черные волосы блестели на солнце, большие темные глаза тревожно округлились.

Флинн вновь застонал, но уже потише – хрипло, на выдохе, последний стон умирающего. И в следующую секунду Роза с Себастьяном уже со всех ног неслись к бунгало. С юбкой, задравшейся выше колен, быстро перебирая стройными ногами, Роза взлетела на веранду раньше Себастьяна.

Флинн едва успел вернуться в постель и принять позу человека на краю бездны с соответствующей гримасой на лице.

– Папа! – Роза склонилась над ним, и Флинн чуть приоткрыл глаза. Пару секунд он словно не узнавал ее и затем прошептал:

– Моя девочка. – Он это произнес еле слышно, так что она едва разобрала слова.

– Папа, что такое? – Роза опустилась возле него на колени.

– Сердце. – Его волосатая рука, как паук, проползла по животу и добралась до волосатой груди. – Как ножом… Словно раскаленным ножом…

В комнате воцарилась жутковатая тишина. Затем Флинн снова заговорил:

– Я хотел… хотел… благословить вас. Пожелать вам счастья… куда бы вы ни отправились. – Произнесенные слова стоили Флинну больших усилий, и ему нужно было некоторое время передохнуть. – Вспоминай иногда о своем отце. Помолись за него.

Жгучая слезинка, появившаяся в уголке глаза, покатилась по щеке Розы.

– Басси, малыш. – Медленно вращая глазами, Флинн отыскал его и с трудом сфокусировал взгляд. – Не вини себя за содеянное. Все равно я уже стар и свое пожил. – Отдышавшись, он мучительно продолжил: – Заботься о ней. Береги мою маленькую Розу. Ты стал мне как сын. У меня никогда не было сына.

– Я не знал… Я даже не представлял, что у тебя больное сердце… Флинн, прости меня.

Флинн улыбнулся – слабая неустрашимая улыбка едва коснулась его губ. С усилием приподняв руку, он протянул ее Себастьяну. Пока тот проникновенно жал ее, Флинн раздумывал, не предложить ли молодым в качестве последнего дара умирающего денег, что и стало причиной раздора, но ему удалось мужественно удержаться от подобной несуразной выходки. Вместо этого он прошептал:

– Как бы я хотел увидеть своего внука… Ну да ладно. Прощай, мой мальчик.

– Ты увидишь, Флинн. Я обещаю. Мы же останемся, Роза? Мы останемся здесь с ним.