Крик дьявола - Уилбур Смит (1968)

Пристально глядя на него, Флинн не выявил в его лице ни тени обмана. Хмыкнув, он вновь уселся и опустил взгляд на маленькое пламя костра.

Когда, уже прожив в Африке десять лет, Флинн впервые услышал легенду о слоне с бивнями такой длины, что их концы, касаясь земли, оставляли там две борозды, он улыбнулся точно так же, как и услышав историю о носороге, пятьдесят лет назад убившем некоего араба-работорговца и с тех пор таскавшем на своем роге массивный золотой браслет с драгоценными камнями. Говорили, что браслет оказался там после кровавой расправы над арабом. В Африке существовало множество других красочных легенд, начиная от сокровищ царя Соломона и кончая кладбищем слонов, но Флинн не верил ни в одну из них.

И вдруг легенда ожила у него на глазах. Как-то вечером, расположившись лагерем на португальской территории неподалеку от Замбези, Флинн взял ружье и отправился на берег охотиться на рябков. В двух милях от лагеря он заметил стремительно, точно в голубиных гонках, спикировавшую к воде стайку птиц и нырнул в густые камыши, продолжая наблюдать за ними.

Сделав у него над головой крутой вираж, они устремились к песчаному берегу реки. Флинн вскочил на ноги и, выстрелив слева направо, попал в первых двух птиц, которые стали падать, оставляя в воздухе едва заметный перьевой след.

Однако Флинну так и не удалось проследить, куда они упадут. Еще не успело стихнуть над рекой эхо его выстрелов, как из шумно раздвинувшихся ниже по склону камышей вышел слон.

Это был самец под четырнадцать футов, настолько старый, что края его ушей казались истрепанными. Его шкура была складчатой и морщинистой, мешками висевшей на горле и коленях. Хвост с предполагаемой кисточкой давно облысел. А из глаз по словно испещренной бороздами коже текли старческие слезы.

Он выбежал из камышей с шаркающим топотом, горбатый, с неестественно запрокинутой головой. Поняв причину столь странного положения головы, Флинн не мог поверить своим глазам: по обеим ее сторонам ровные, точно колонны греческого храма, вперед выдавались два идеальных бивня, без намека на сужение от губы до самых закругленных концов. Они были цвета табачного сока – четырнадцать футов слоновой кости, которая могла бы упереться в землю, стоило слону естественным образом опустить голову.

Миновав застывшего от изумления Флинна менее чем в каких-то пятидесяти метрах, слон шумно вломился в лес.

Флинну понадобилось около получаса, чтобы смотаться в лагерь, взять вместо заряженного на дичь ружья двустволку «гиббз», схватить бутылку с водой, созвать своих охотников и вернуться к реке.

Он отправил Мохаммеда по следу. Поначалу на пыльной земле были видны лишь круглые следы – размером с крышку мусорного бака и гладкие, поскольку рисунок со ступней уже давно стерся. Затем, миль через пять, к этому следу прибавился еще один: по обеим сторонам на жухлой листве, траве и мягкой почве виднелись две оставленные бивнями полосы, и Флинн понял, почему старого самца прозвали Землепашцем.

Они потеряли след на третий день, когда пошел дождь, на потом на протяжении многих лет Флинн не раз шел по этим двум бороздам, вновь теряя их, а как-то он снова увидел старого самца в бинокль: тот дремал в маруловой рощице на расстоянии трех миль. Его старая бугристая голова покоилась, опираясь на легендарные бивни. Когда Флинну удалось наконец добраться до места, где стоял самец, там уже никого не оказалось.

Никогда в жизни Флинн еще ни о чем не мечтал с такой одержимостью, как об этих бивнях.

Теперь он молча сидел, уставившись в костер и вспоминая все эти моменты, и разгоревшаяся в нем страсть была сильнее страсти к женщине.

Наконец он вновь взглянул на вернувшегося африканца и хрипло сказал:

– Завтра на рассвете идем в деревню Йету, в Санию.

Муха расположилась на щеке Германа Фляйшера и радостно терла передние лапки, предвкушая, как она вот-вот насладится капелькой пота, подрагивавшей на уровне мочки его уха.