Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Всеобщая ненависть к Фулону достигла своего пика, когда после отставки господина Неккера он согласился принять пост добродетельного женевца, как называли в те времена г-на Неккера, и три дня пробыл генеральным контролером.

Поэтому на его похоронах изрядно попели и поплясали.

Кому-то пришло в голову вытащить тело из гроба и повесить его, но Бийо влез на тумбу и произнес речь о том, что мертвых следует уважать, так что катафалк беспрепятственно продолжал путь.

Что до Питу, он был причислен к героям.

Питу был другом гг. Эли и Юлена, которые оказывали ему честь своими поручениями.

Кроме того, он был доверенным лицом Бийо, того самого Бийо, который был отмечен, как мы уже сказали, самим Лафайетом, причем Лафайет время от времени поручал фермеру охранять его, ценя широкие плечи и достойные Геракла кулаки Бийо.

С тех пор как король прибыл в Париж, Жильбер, которого г-н де Неккер свел с лицами, возглавлявшими Национальное собрание и муниципалитет, без устали трудился над воспитанием новорожденной революции.

Поэтому ему было не до Бийо и не до Питу, и те со всем пылом ринулись в собрания третьего сословия, на которых вовсю спорили о высокой политике.

Наконец, однажды, когда Бийо, который перед тем три часа кряду излагал перед выборщиками свои воззрения на снабжение Парижа и теперь, утомясь от собственной болтовни, но в глубине души гордясь своим красноречием, предавался блаженному отдохновению под монотонный ропот речей других ораторов, которых он и не думал слушать, примчался смущенный Питу, угрем проскользнул в залу собраний в ратуше и взволнованным голосом, разительно отличавшимся от обычного его рассудительного тона, воскликнул:

– Господин Бийо! Дорогой господин Бийо!

– Ну? Что такое?

– Большая новость!

– Добрая?

– Блистательная!

– Что случилось?

– Вы знаете, я ходил в Клуб добродетелей, что у заставы Фонтенбло.

– Да, знаю. И что же?

– Что же? Там сказали неслыханную вещь.

– Какую?

– Вы знаете, что этот негодяй Фулон притворился мертвым и даже разыграл собственные похороны?

– Как! Неужели он притворился мертвым? Как! Неужели он разыграл свои похороны? Черт побери, он в самом деле умер, я же сам видел, как его хоронили.

– Так вот, господин Бийо, он жив.

– Жив?

– Жив, как мы с вами.

– Ты не в своем уме!

– Дорогой господин Бийо, я в своем уме. Предатель Фулон, враг народа, кровопийца и спекулянт, вовсе не умер.

– Говорю тебе: его похоронили, у него был апоплексический удар, и повторяю, я видел, как его хоронили, и сам остановил людей, которые хотели вытащить его из гроба и повесить.

– А я только что видел его живым, вот!

– Ты видел?

– Как вас сейчас, господин Бийо. Говорят, умер не он, а один из его слуг, и этот негодяй велел похоронить его как аристократа. А теперь все раскрылось: он пошел на это, опасаясь народной мести.

– Расскажи-ка мне все, Питу.

– Давайте выйдем в переднюю, господин Бийо, там нам будет удобнее.

Они перешли из залы в переднюю.

– Прежде всего, – начал Питу, – надо выяснить, здесь ли господин Байи.

– Рассказывай, он здесь.

– Ладно. Я, значит, был в Клубе добродетелей и слушал там речь одного патриота. Того самого, который делал ошибки во французском языке! Сразу видно, что он не воспитывался в пансионе аббата Фортье.

– Продолжай, – отозвался Бийо. – Ты же прекрасно знаешь, что можно быть добрым патриотом и притом не уметь ни читать, ни писать.

– Это верно, – согласился Питу. – Он все говорит, как вдруг в зал вбегает запыхавшийся человек с криком: «Победа! Победа! Фулон не умер, он жив! Я его разоблачил, я его нашел!»