Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд (2012)

Когда они повернули назад, погода переменилась и двигаться стало трудно. Скотт несказанно удивился этому факту. Изменчивость снега, скользкого сегодня и липкого уже завтра, застала его врасплох, хотя подобных примеров в течение года было много. Снова проявилось удивительное для руководителя экспедиции отсутствие предвидения и абсолютное неумение приспосабливаться к ситуации.

Из дневника Скотта видно, как он мечется между безрассудством и угрызениями совести. В день, когда они повернули назад,

невозможно было не почувствовать некоторой тревоги по поводу будущего – невозможно было не признать, что у нас мало провизии.

И два дня спустя:

Смешно вспоминать ту легкость, с которой мы собирались проделать наше обратное путешествие, видя, в какую борьбу за выживание оно превратилось.

Их жизни зависели от того, удастся ли найти склад, оставленный ими в сотне миль к западу, где хранились продукты, необходимые для возвращения на корабль. Как и все остальное, он тоже был устроен без учета требований безопасности. Склад пометили единственным флагом – булавкой в бесконечной пустыне. Скотт зафиксировал это место крестиком на карте открытой ими местности. Он исходил из того, что раз в тот момент видимость была идеальная, то и по возвращении все будет выглядеть так же, поэтому удивился и возмутился, когда увидел, что теперь в этом месте все окутано туманом. Кажется поразительным, что после двадцати лет, проведенных на флоте, встречаясь с ветрами и сталкиваясь с различными капризами погоды, он напрочь забыл о таком элементарном явлении природы, как туман.

В самый критический момент туман вдруг слегка рассеялся, и они увидели склад – маленькую точку, очень далеко, в неожиданном для них квадрате. Окажись погода чуть хуже, дела их были бы совсем плохи. Они погибли бы в том буране. Резервов не оставалось, продукты почти кончились.

К этому моменту все трое уже сильно страдали от цинги: конечности опухли, суставы болели. Сани они тащили сами, по словам Скотта, «медленно, монотонно и выматывающе, но… это все равно бесконечно лучше, чем управлять сворой усталых и голодных собак». Несколько выживших собак давно потеряли остатки уважения к хозяевам и отказались работать. Им позволили идти рядом в надежде, что позднее все-таки удастся заставить их тянуть сани.

Но, после того как люди два дня подряд сами тащили еду для собак, Скотт смирился с неизбежностью. Он приказал Уилсону (который обычно выступал в роли мясника; грязная работа – убивать без ружья) покончить с Нигером и Джимом, последними выжившими собаками.

После обнаружения склада их возвращение превратилось в стремительное бегство от неудержимо надвигающейся беды. Все трое – Скотт, Уилсон и Шеклтон – ослабели от цинги и голода. Первый же буран мог окончательно погубить их. Это было следствием бессистемного и некомпетентного планирования Скотта, к которому трудно почувствовать симпатию, но можно искренне сожалеть о судьбе его компаньонов, ставших жертвами бездарной политики своего лидера.

Чтобы уменьшить вес поклажи, Скотт бросил лыжи, которые считал причиной всех своих бед, хотя на самом деле так и не научился ими пользоваться. «Привыкаешь идти даже по рыхлому снегу, – оправдывался он в своем дневнике 5 января, – и то облегчение, которое мы вначале испытывали, вставая на лыжи в таких случаях, теперь совсем не ощущается».

18 января, примерно в ста милях от корабля, Шеклтон внезапно упал, почувствовав резкую боль в груди. С момента, когда началась цинга, он оказался самым слабым из всех троих. С каждым днем ему становилось все хуже. Симптомы – головокружение, одышка и кашель с кровью – показывали, что он болен не только цингой. У него были шумы в сердце: заболевание, которое, как правило, вызывается ревматической лихорадкой, перенесенной в детстве. Обычно это не опасно, но в состоянии стресса может– обернуться бедой. В другом полярном путешествии у Шеклтона случился инфаркт.