Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Атаки немецких позиций показали советскому командованию, что осажденные отнюдь не считают себя побежденными и продолжают активно сопротивляться. 57-я армия, действовавшая в юго-западном секторе, несла большие потери. Объяснения этих неудач представляются весьма любопытными. В одном донесении фраза «в ходе штурма линии обороны противника артиллерия и пехота плохо взаимодействовали друг с другом»[678] звучит косвенным признанием большого урона в личном составе вследствие огня своих. «Солдат недостаточно проинструктировали о необходимости рыть окопы» – вот другая версия, которая также мало что объясняет. Не успевшие окопаться войска понесли «невосполнимые потери от немецких танков и самолетов». Ни слова не говорится о том, что земля глубоко промерзла, а шанцевого инструмента у солдат не хватало.

За линией фронта следователи и переводчики НКВД работали допоздна, допрашивая немецких пленных, в том числе первых дезертиров, а также «языков», добытых разведчиками на передовой. «Большевики постоянно захватывают у нас пленных»,[679] – докладывал лейтенант 44-й австрийской пехотной дивизии. Разведка Донского фронта пыталась выяснить, какие дивизии противника деморализованы, чтобы сосредоточить удары именно по ним. Вскоре удалось узнать, что 44-я и 376-я пехотные дивизии, отступившие из-за Дона, не смогли оборудовать надежные землянки. Погода менялась – за оттепелями следовали сильные морозы, а бо́льшая часть личного состава вынуждена была ютиться в вырытых в земле ямах, накрытых брезентом. Сотрудников НКВД особенно интересовали свидетельства межнациональной вражды. «Про австрийских солдат говорят, что они плохо воюют, – ответил на допросе 10 декабря, который проводил капитан Дятленко, лейтенант Генрих Боберг. – Доля правды в этом есть, но я бы не сказал, что это верно в отношении 44-й пехотной дивизии. У австрийцев нет такой стойкой приверженности дисциплине, как у пруссаков, зато они прекрасно ладят с другими народами. А еще мы лишены национальной спесивости, свойственной выходцам из Пруссии».[680] Как только австриец попадал в плен, слово Ostmark[681] – название, которое Австрия получила после осуществления Германией аншлюса, исчезало из его лексикона.

В середине декабря массированные атаки Донского фронта на позиции 44-й пехотной дивизии закончились, ни к чему не приведя, но Красная армия продолжала оказывать на противника давление, в первую очередь воздушными налетами с использованием штурмовиков Ил-2. Отметим, что в это время боевой дух 6-й армии в целом оставался высоким. Старший лейтенант из 16-й танковой дивизии позднее свидетельствовал, что на том этапе «сомнений в положительном исходе сражения просто не возникало».[682] Пехотинцы, особенно те, кто находился в заснеженной степи, в шутку называли сталинградский «котел» крепостью без крыши. Молодые солдаты, выросшие при тоталитарном режиме, даже не задавали себе вопрос, почему они оказались в столь бедственном положении. Слово Гитлера для них было нерушимо. Они искренне верили, что фюрер не оставит их в беде.

Продовольственные пайки были значительно урезаны, но офицеры и младшие командиры уверяли солдат, что это долго не продлится. Люфтваффе доставит все необходимое, а затем группировка фельдмаршала фон Манштейна нанесет удар с юго-запада и прорвет кольцо окружения. Многие солдаты надеялись, что к Рождеству все проблемы будут решены. «Мы в окружении с 22 ноября, – писал домой военнослужащий 376-й пехотной дивизии, – но худшее уже позади. Надеемся, что до праздника нас освободят из “котла”… Как только это сражение завершится, война в России закончится».[683] Были и такие, кто считал, что им сразу же предоставят отпуск и они встретят Рождество дома, в кругу родных.