Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Воронов выдержал паузу, а потом заговорил на другую тему. Он спросил, удовлетворен ли Паулюс тем, как его разместили, и не требуется ли ему вследствие болезни особое питание. «У меня только одна просьба, – ответил фельдмаршал. – Я прошу, чтобы немецких военнопленных кормили и оказывали им медицинскую помощь». Воронов объяснил, что в сложившихся условиях обеспечивать всем необходимым такую массу пленных очень сложно, но тем не менее все возможное будет сделано.[952] Паулюс поблагодарил его, встал и еще раз поклонился присутствующим.

Гитлера известие о капитуляции 6-й армии застало в Восточной Пруссии. Он был в своем надежно спрятанном в глубине лесов и строго охраняемом «Вольфшанце» – эту главную ставку фюрера и командный комплекс верховного командования вооруженными силами Германии генерал Йодль как-то назвал чем-то средним между монастырем и концентрационным лагерем. На этот раз Гитлер не стучал кулаком по столу, а просто молчал, уставившись в тарелку.

Дар речи, а с ним и гнев вернулись к фюреру на следующий день. В полдень он вызвал к себе фельдмаршала Кейтеля и генералов Йешоннека, Йодля и Цейтцлера. «6-я армия капитулировала официально и безоговорочно! – в ярости кричал им Гитлер. – Почему они не сомкнули ряды и не ощетинились штыками? Почему не приберегли последний патрон для себя? Уважающая себя женщина, услышав оскорбительные замечания в свой адрес, запрется в комнате и пустит себе пулю в висок! Почему немецкие солдаты испугались и предпочли позорный плен достойной смерти? Почему?»[953]

«Я тоже не могу это понять, – первым решился что-либо сказать Цейтцлер, но в данном случае это заставляет лишь задуматься, искренен ли он был в своих заверениях Манштейну и другим, что сделал все возможное, пытаясь донести до фюрера истинное положение дел 6-й армии. – Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что заявление о капитуляции ложно. Может быть, Паулюс лежит, тяжело раненный…»

Гитлер не дал ему договорить. Он снова и снова кричал, что не понимает, почему командующий 6-й армией не покончил с собой. Ясно, что это обстоятельство никак не укладывалось в созданный в его воображении миф о героических защитниках «сталинградской твердыни». Фюрер немного помолчал и продолжил: «Самое страшное во всем этом то, что один-единственный слабак свел к нулю героизм многих солдат и офицеров… Что такое жизнь? Жизнь – это нация! Жизнь отдельного индивидуума не имеет никакого значения… И это после того, как я сделал его фельдмаршалом! Я хотел доставить ему последнее удовольствие. Он мог обмануть судьбу, мог обрести вечность, обессмертив свое имя, но предпочел отправиться в Москву!»

Нельзя не отметить, что поступком Паулюса и других высших офицеров были потрясены и японские союзники Гитлера. Когда они, как и немецкие государственные деятели и военачальники, увидели кадры советской кинохроники из Сталинграда, подданные микадо задали себе один вопрос: «Если это правда, а это правда, почему Паулюс не покончил с собой как истинный солдат?»[954]

Северная группировка, в которой оказались остатки шести дивизий, продолжала держаться. Командовал ею генерал Штрекер. Теперь его штаб находился на командном пункте 11-го корпуса в разрушенных цехах Сталинградского тракторного завода. Отсюда в «Вольфшанце» и ушло сообщение:

Войска продолжают сражаться. Боеприпасов нет. Тяжелое вооружение использоваться не может. Люди еле держатся на ногах вследствие истощения. Замерзшие и после смерти продолжают сжимать в руках оружие.

Штрекер[955]

Это донесение верного долгу полководца, а вот нацистских клише в нем нет. Гитлер ответил на эту радиограмму сразу: «Не сомневаюсь, что северная часть “котла” будет держаться до конца».[956] Чуть позже фюрер послал в Сталинград директиву: «11-й армейский корпус должен сопротивляться до последнего, чтобы связать как можно больше неприятельских сил и тем самым помочь соединениям, ведущим бои на других фронтах»…[957]