Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Один из щекотливых вопросов, которые пришлось решать новому премьеру, касался сорокатрехлетней яхты “Британия”. В рамках сокращения расходов правительство Мейджора еще тремя годами ранее постановило закончить ее эксплуатацию в 1997 году. Тори не желали расставаться с необходимыми на переоснащение одиннадцатью миллионами фунтов, не говоря уже о растущих ежегодных тратах на содержание. “Многие тем не менее считали, что от “Британии” избавляться нельзя, – говорит бывший старший представитель двора. – Для простых людей она по-прежнему оставалась символом величия державы” (78). Приводили доказательства, что яхта повышает престиж британской торговли по всему миру благодаря “Морским дням” для бизнесменов (79), пополнившим государственную казну на три миллиарда фунтов с 1991 по 1995 год. В конце концов, когда “Британия” превратилась в олицетворение роскоши и неполиткорректного расточительства народных средств, Елизавета II согласилась с ней расстаться.

Правительство Мейджора все же рассматривало политически рискованную возможность постройки новой суперсовременной королевской яхты, не требующей таких затрат на эксплуатацию, и Министерство обороны представило ориентировочную смету в восемьдесят миллионов фунтов. На церемонии передачи суверенитета над Гонконгом Китайской Народной Республике 30 июня 1997 года Тони Блэр убедился, насколько значимо это плавучее олицетворение Британии. Глядя, как после спуска британского флага залитая светом прожекторов яхта величественно выходит из Гонконгской гавани, Блэр восхищенно произнес: “Наше достояние!” (80) Однако вскоре его правительство отказалось от намерения строить замену “Британии”, расписавшись тем самым в собственной недальновидности, учитывая семьсот пятьдесят миллионов фунтов, потраченных на Купол тысячелетия, ставший символом выброшенных на ветер государственных средств.

В августе королевская семья перед отдыхом в Балморале в последний раз отправилась на “Британии” в плавание по Внешним Гебридам с традиционным заходом в замок Мэй. На память о прощальном празднике “Британии” в гостевой книге королевы-матери расписались “Лилибет” и “Филипп” (81), за ними Эндрю с двумя дочерями, после Анна с сыном и дочерью и ее второй муж Тим Лоренс, Эдвард со своей подругой Софией Рис-Джонс, дочь Маргарет Сара и муж Сары Дэниел Чатто, а также сын Маргарет Дэвид Линли и его жена Сирена. Традиционный обед “был овеян печалью” (82), однако это не отменило обмена стихотворениями, когда “Британия” в сопровождении двух эсминцев дважды пропыхтела вдоль берега (83), прежде чем скрыться за горизонтом.Послание на яхту сочинял для королевы-матери ее друг поэт-лауреат Тед Хьюз, и в нем имелись, в частности, следующие строки:

Приняв на борт воспоминаний сладких груз,

Куда бы курс твой ни лежал отныне,

Ты в гавань наших душ войдешь, как прежде, горделиво,

И встанешь там на якорь навсегда (84).

Шестнадцатистрочный ответ Елизаветы II, отправленный к “зубчатым стенам”, гласил:

Расчудесный дивный день,

Полный счастья и веселья,

Яств заморских пестрый строй

Щедрой выставлен рукой.

Кто сорбет для нас прислал –

Индия иль Пакистан? (85)

Даже в балморалской тиши королеве с друзьями и родными не было спасения от подборки утренних газет на журнальном столике, повествующих о новых выходках Дианы. После развода принцесса посвятила себя общественной борьбе, выступая, например, против применения противопехотных мин. Однако личная жизнь у нее по-прежнему шла наперекосяк, поскольку партнеров она выбирала самых неподходящих. Заботясь об Уильяме и Гарри, Диана старалась как можно ближе знакомить их с обычной жизнью, прививая, как она объяснила в интервью “Panorama”, “представление о человеческих чувствах, опасениях, страхах, надеждах и мечтах” (86). В то же время она чересчур перегружала их – особенно Уильяма – ненужными сведениями, посвящая в свои проблемные отношения с бойфрендами (87).