Новая жизнь, Божественная комедия - Данте Алигьери (1967)

43Поняв, что крылья чересчур большие

У слишком щедрых рук, и этот грех

В себе я осудил, и остальные.

46Как много стриженых воскреснет,

[976]тех,

Кто, и живя и в смертный миг, не чает,

Что их вина не легче прочих всех!

49И знай, что грех, который отражает

Наоборот какой-либо иной,

Свою с ним зелень вместе иссушает.

52И если здесь я заодно с толпой,

Клянущей скупость, жаждал очищенья,

То как виновный встречною виной».

55«Но ведь когда ты грозные сраженья

Двойной печали Иокасты пел,

[977]—

Сказал воспевший мирные селенья,

[978]—

58То, как я там Клио

[979]уразумел,

Тобой как будто вера не водила,

Та, без которой мало добрых дел.

61Раз так, огонь какого же светила

Иль светоча тебя разомрачил,

Чтоб устремить за рыбарем

[980]ветрила?»

64И тот: «Меня ты первый устремил

К Парнасу,

[981]пить пещерных струй прохладу,

И первый, после бога, озарил,

67Ты был, как тот, кто за собой лампаду

Несет в ночи и не себе дает,

Но вслед идущим помощь и отраду,

70Когда сказал: «Век обновленья ждет:

Мир первых дней и правда — у порога,

И новый отрок близится с высот».

[982]

73Ты дал мне петь, ты дал мне верить в бога!

Но, чтоб все части сделались ясны,

Я свой набросок расцвечу немного.

76Уже был мир до самой глубины

Проникнут правой верой, насажденной

Посланниками неземной страны;

79И так твой возглас, выше приведенный,

Созвучен был словам учителей,

Что к ним я стал ходить, как друг исконный.

82Я видел в них таких святых людей,

Что в дни Домициановых гонений

[983]

Их слезы не бывали без моей.

85Пока я жил под кровом смертной сени,

Я помогал им, и их строгий чин

Меня отторг от всех других учений.

88И, не доведши греческих дружин,

В стихах, к фиванским рекам,

[984]я крестился,

Но утаил, что я христианин,

91И показным язычеством прикрылся.

За этот грех там, где четвертый круг,

Четыре с лишним века я кружился.

94Но ты, моим глазам раскрывший вдруг

Все доброе, о чем мы говорили,

Скажи, пока нам вверх идти досуг,

97Где старый наш Теренций, где Цецилий,

Где Варий, Плавт?

[985]Что знаешь ты про них:

Где обитают и осуждены ли?»

100«Они, как Персий

[986], я и ряд других, —

Ответил вождь мой, — там, где грек

[987], вспоенный

Каменами щедрее остальных:

103То — первый круг тюрьмы неозаренной,

Где речь нередко о горе звучит,

Семьей кормилиц наших населенной.

[988]

106Там с нами Антифонт и Еврипид,

Там встретишь Симонида, Агафона

[989]

И многих, кто меж греков знаменит.

109Там из тобой воспетых — Антигона,

Аргейя, Деифила, и скорбям

Верна Йемена, как во время оно;

112Там дочь Тиресия, Фетида там,

И Дейдамия с сестрами своими,

И Лангию открывшая царям».

[990]

115Уже беседа смолкла между ними,

И кругозор их был опять широк,

Не сжатый больше стенами крутыми,

118И четверо служанок дня свой срок

Исполнило, и пятая вздымала,