Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером (2012)

Случись такое на сцене, потребовалась бы целая пьеса, чтобы выпутаться. Людям на подмостках не позволяется сразу же все выяснять, если их с кем-то спутали. Если комик ждет водопроводчика, первый же человек, вошедший в гостиную, обязан быть водопроводчиком. И ему нельзя говорить, что он никогда не был водопроводчиком, что он не похож на водопроводчика и что ни один идиот не примет его за водопроводчика. Его должны запереть в ванной комнате, и там он должен с ног до головы облиться водой, в точности как если бы он был водопроводчиком – на сцене. И до самого конца последнего акта ему не разрешается даже заикнуться, что он новый здешний викарий.

Однажды я смотрел спектакль, и почти все зрители громко смеялись. А я расстроился. В конце первого акта на сцене появилась милая пожилая леди. Мы знали, что она тетушка. Тетушку на сцене никто ни с кем спутать не может, за исключением самих актеров. А они, конечно же, приняли ее за цирковую наездницу и заперли в буфете. Похоже, именно для этого на сцене и стоял буфет. В него никогда ничего не убирали, кроме родственников главного героя. Когда тетушка не сидела в буфете, она оказывалась в корзинке для белья или кто-нибудь заматывал ее в занавеску. Ей и требовалось-то лишь вцепиться во что-нибудь и сказать герою:

– Если бы ты перестал орать и скакать хотя бы на десять секунд и дал мне возможность сообщить, что я твоя незамужняя тетушка из Девоншира, всего этого паясничанья можно было бы избежать.

На этом все бы и закончилось. А на самом деле все закончилось в пять минут двенадцатого. Ей даже в голову не пришло сказать это раньше.

В реальной жизни я знаю один-единственный случай, когда человек молча выдержал недоразумение, которое мог бы разрешить одним словом. Это история с покойным Корни Грейном[24]. Его наняли, чтобы дать представление в одном из загородных домов. Леди была из нуворишей, да еще и страдала снобизмом. Она распорядилась, чтоб Корни Грейна посадили обедать со слугами. Дворецкий, который чувствовал себя неловко, принес свои извинения, но Корни был не из тех, кого легко сбить с толку. Он прекрасно пообедал, после чего встал и обратился к собравшимся:

– А теперь, добрые мои друзья, если все уже поели и если вы не против, я с удовольствием дам вам небольшое представление.

Слуги восторженно зааплодировали. И хоть фортепьяно не было, Корни ухитрился целых полчаса развлекать своих зрителей и без всякого музыкального сопровождения.

В десять вечера вниз передали: пусть мистер Корни Грейн поднимается в гостиную. Корни поднялся. В гостиной в предвкушении сидело общество.

– Мы готовы, мистер Грейн, – сказала хозяйка дома.

– Готовы к чему? – удивился Корни.

– К вашему представлению, – ответила она.

– Но я его уже дал, – объяснил Корни, – а наш договор предусматривает только одно выступление.

– Дали! Где? Кому?

– Час назад, внизу.

– Что за чепуха! – воскликнула хозяйка дома.

– Мне это тоже показалось несколько необычным, – согласился Корни, – но моей привилегией всегда было обедать с теми, перед кем я должен выступать, поэтому я подумал, что вы решили порадовать слуг.

С этим Корни ушел, ему еще надо было успеть на поезд.

А другой комик рассказал мне историю, в которой подшутили над ним. Он и Корни Грейн жили в коттедже у реки. Рано утром к ним зашел человек, чтобы поговорить о делах, и беседовал с Корни в гостиной на первом этаже. Окно было открыто. Комик, что рассказал мне эту историю, одевался в своей комнате наверху и, подумав, что узнал голос посетителя, высунулся из окна спальни, желая послушать разговор, но вывалился из окна и упал на клумбу, так что его голые ноги (и только ноги) торчали в открытом окне гостиной.

– Боже милостивый! – воскликнул посетитель, который как раз в этот момент повернулся и увидел над подоконником чьи-то ноги. – Кто это?

Корни поправил монокль и подошел к окну.