Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

— Вылезай, — ласково прошу я. Перевожу взгляд с девочки на ее быстро удаляющуюся мамашу и обратно. Я знаю, что нужно окликнуть рыжую тетку: «Эй! Стойте! Вы кое-что забыли!» — но слова застревают у меня в горле. — Вылезай, — повторяю я, вытирая слезы. Протягиваю к ней руку, но Земляничка мотает головой и опять прижимает пальчик к губам: тс-с-с-с…

И на этот раз я повторяю ее движение, как отражение в зеркале.

Холодный порыв ветра вдруг раздувает мои волосы — я с удивлением выглядываю из-под бело-голубого полосатого тента и вижу клубящийся в небе багровый массив грозовых туч. Откуда они взялись? Вокруг меня другие люди тоже ошарашенно смотрят в небо.

Земляничка выползает из-под шезлонга.

Опять налетает ветер — с еще большей злостью. Несколько полотенец сдуло с лежаков. На террасе ресторана листы меню взвились со столиков и спланировали на настил.

Наступает короткое затишье — и шторм, как оркестр, постепенно разыгрываясь, начинает набирать силу. Океан выгибается и с ревом выдувает на берег пенистую волну. Словно по команде, раздается оглушительный раскат грома, и к оркестру присоединяется дождь — сначала отбивает легкий ритм вступления по тентам и зонтикам от солнца, потом его музыка становится громче и мощнее; наконец крупные капли исполняют грохочущую партию на всех поверхностях, превратив их в ударную секцию.

Земляничка кричит и протягивает ко мне руки.

Дождь хлещет потоками, обрушиваясь водопадами по краям тентов. Люди, только что безмятежно валявшиеся на лежаках, вскакивают и накрывают головы полотенцами. Обгоняя друг друга, петляя между белыми шезлонгами, они бегут в надежде спрятаться под крышей ресторана.

Прямо передо мной какая-то женщина заворачивает своего маленького сына в полотенце с головы до ног, подхватывает его на руки и со всех ног мчится прочь; только носик малыша виднеется под пушистым «капюшоном». Вслед за ними спешит семья — отец с матерью несут точно так же завернутых отпрысков. Один из малышей завывает, как сирена тревоги. Отец перехватывает мой взгляд и заговорщически улыбается — мол, ох уж эти детки, да?

Барабанная дробь дождя сменяется оглушительным грохотом, будто падают тяжелые предметы, — с неба сыплется град. Земляничка взвизгивает — кто-то толкнул ее на бегу.

— Maman![55]— кричит она.

Я даже не успеваю подумать — хватаю ее на руки и прижимаю к себе.

— Все хорошо, детка, — говорю я, обнимая ее еще крепче. — Я о тебе позабочусь.

Раскат грома ударяет прямо у нас над головами.

Я о тебе позабочусь…

Я наклоняюсь, чтобы подобрать полотенце, и набрасываю его на голову Землянички по примеру той женщины, укутавшей маленького сына.

Я о тебе позабочусь…

Земляничка тыкается носиком мне в плечо… а в следующую секунду у меня на руках уже опять моя девочка, моя Аврелия, и я бегу к машине, оставив за спиной праздничный торт и подарки на день ее рождения, а потом я оказываюсь в больничной палате, беспомощная и перепуганная. Я заново переживаю тот страшный, мучительный момент, когда ее глаза расширились от страха, потому что она потеряла надежду, потому что поняла, что мамочка ее не спасет. Я снова вижу, как она безвольно лежит на руках врача; много лет назад на моих руках точно так же безвольно лежала мама. Я вижу, как у моей девочки закатываются глаза, сереет кожа, и понимаю, что я ее подвела.

Больше не подведу.

— Все хорошо, милая, — говорю я, вдыхая нежный запах Аврелии. — Все будет хорошо. Мамочка здесь.

Я бегу к ресторану, разрывая плечами упругий поток ветра. В помещении нет места — оно битком набито мокрыми, гомонящими туристами. Я пытаюсь пробиться внутрь, но никто не может подвинуться. Тогда я бегу обратно.

У ступенек лестницы валяется потерянный кем-то лиловый зонт, и я подбираю его с земли. Передвинув Аврелию на бедро и обняв ее одной рукой, второй я открываю этот зонт и выставляю его перед нами, как щит от ветра.