Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

Аврелия тоже была неподалеку — если не спала в доме, она усаживалась где-нибудь поблизости с раскраской или коробкой «Лего». А то вдруг показывалась на пороге, с безразличным видом наблюдала некоторое время за Ивом, Ниной и Эмили, а потом снова исчезала за дверью. Иногда она куда-то пропадала на довольно долгое время, но Эмили вскоре выяснила, что в обоих особняках множество секретных местечек и тайных убежищ. Сначала она с ужасом думала, что за стенами шуршат и скребутся крысы, а потом вспомнила, как Аврелия однажды вылезла из-за подвижной панели в стене столовой. После этого девушка нашла множество таких потайных дверок, и в нишах за ними всегда обнаруживались следы недавнего присутствия ребенка — забытые куклы или плюшевые медведи, занятые чаепитием.

Несмотря на компанию, Эмили часто бывало одиноко. Не то чтобы она чувствовала себя всеми заброшенной, нет, просто участок был такой огромный, и порой здесь наступала такая тишина, что не составляло труда вообразить, будто вокруг на расстоянии многих тысяч миль, кроме нее, нет ни одной живой души, что Ив, Аврелия и Нина исчезли вместе со всей цивилизацией, а она, Эмили, — последний человек, оставшийся на этой планете. К тому же, несмотря на зародившуюся между ними дружбу, Нина все-таки расставила для нее некоторые воображаемые барьеры.

На пятый день своего пребывания в «Керенсии», к примеру, Эмили несколько часов не могла никого дозваться. Ей нужна была помощь, чтобы разобрать кровать в одной из комнат и вынести раму вместе с матрасом, но Ива на этот раз нигде поблизости не наблюдалось, поэтому девушка вышла из дома поискать его на участке. Так и не обнаружив француза, Эмили направилась к семейному особняку. Она обошла вокруг дома дважды, прежде чем собралась с духом постучать во входную дверь. Никто не ответил, и девушка, не решившись войти без спроса (слова Нины о запретной зоне звучали у нее в голове как сирена, предупреждающая об угрозе), заглянула в патио и позвала хозяйку еще раз. Ответа опять не последовало.

Эмили охватило зловещее чувство, будто она тут одна-одинешенька (может, наниматели решили оставить ее на время одну в качестве дурацкого розыгрыша, или это некая проверка, ритуал посвящения?). Она открыла дверь дома, ведущую из патио на кухню, и снова позвала Нину. В доме было тихо — ни звука, ни шороха, указывающего на то, что здесь кто-то есть. Девушка оглядела кухню — антикварную мебель и посуду, огромную раковину в деревенском стиле, — в очередной раз подумав, что здесь всё, как на какой-нибудь картинке из журнала интерьеров: идеально, словно этим никто никогда не пользуется. И снова она уловила тот самый запах, едва пробивающийся сквозь дымок ароматических свечей, но все-таки различимый. На сей раз, впрочем, он был чуть сильнее, чем раньше. Запах, похожий на дух гниющего дерева, но в нем была странная горечь с примесью запахов земли и тухлого мяса. Эмили зажала нос пальцами.

И вдруг сзади кто-то положил ей руку на плечо, прямо над ухом раздался голос, и девушка отпрянула от неожиданности.

— Все в порядке? — поинтересовалась Нина, обнимая ее за плечи.

Эмили рассмеялась и кивнула, прижав руку к сердцу — мол, какое облегчение! Она так старалась оправдаться за свой испуг, что не обратила особого внимания на странное выражение лица Нины и слишком крепкую хватку на своих плечах. Лишь поздно ночью, когда все разошлись по своим спальням, Эмили вспомнила, как стремительно Нина вытолкала ее с кухни. Чуть ли не пинками выгнала за порог с ловкостью профессионального вышибалы в ночном клубе. Ей почему-то нужно было избавиться от чужого присутствия в доме как можно скорее.

«Наказ получен и усвоен, — подумала девушка, засыпая. — «Частная зона» означает «частная зона».

Ребенка положили мне на грудь и укутали нас теплыми одеялами.

У мужа на глазах слезы.

— Здоровенькая девочка, — говорит он.

Мне трудно дышать, и я отстраненно фиксирую этот факт, словно играю роль в кино.