Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

После пяти поездок на рынок Эмили уже чувствовала себя местной легендой. Все продавцы величали ее по имени, махали ей и улыбались, а некоторые подбегали поприветствовать, когда она еще не успевала вылезти из машины. «Глядите-ка, — словно бы говорили они друг другу, — богатая иноземная девица явилась искупать нас в деньгах!» Из-за нее спорили, ее звали то к одному прилавку, то к другому, дружно хохотали над шутками, которые Эмили едва понимала, и уезжала она с горой покупок, как королева с дарами после официального визита.

Иногда кто-нибудь вежливо интересовался, где она живет или на кого в здешних краях работает, но Эмили в ответ лишь улыбалась, делая вид, что не понимает вопросов. В договоре о неразглашении, подписанном по просьбе Скотта, она так до конца и не разобралась, тем не менее мысли о необходимости обеспечить семейству Денни конфиденциальность засели у нее в голове прочно. К счастью, разговорного французского (она его учила в школе, в международном детском лагере и напрочь забыла в Лондоне) ей хватало, чтобы уходить от скользких тем и болтать о погоде или просить продемонстрировать товары.

Солнце припекало голые плечи, Эмили бродила между прилавками со списком покупок в руке, вдыхая пьянящую смесь ароматов — свежего хлеба, колбас, сыров, морепродуктов, выпечки и карамели. На серебристых подносах громоздились живописные многоцветные горы gingembre lamelle, loukoum rose, ail confit[30]. Она раздавала хрустящие банкноты одну за другой. У торговца рыбой закупилась мидиями и креветками, а потом смотрела, как дородный усатый француз разделывает гигантскую рыбу-меч и ловко рубит ее на ровные кусочки-филе. У зеленщика Эмили попросила взвесить лимоны и чили, кориандр, имбирь, лук, манго и персики. А сырная дама протянула ей целую гроздь пакетов с рокфором, бри, фетой и на прощание расцеловала в обе щеки.

Принимая в качестве бонуса кусок соленого масла, Эмили заметила в толпе знакомое лицо — Ив стоял возле boucherie[31], разглядывая куски говядины и свинины так, будто никогда в жизни не видел сырого мяса. На руке у него небрежно болталась продуктовая сумка. Эмили почувствовала к нему жалость — бедолага, он выглядел неуклюжим и беспомощным здесь, как великан на детской площадке.

Вдруг Ив вскинул взгляд и быстро отвел его в сторону — Эмили стало ясно, что он ее увидел, но притворился, что не заметил. Она усмехнулась, подумав: «Вот уж нет, так просто ты от меня не отделаешься», — и замахала рукой, громко окликнув:

— Ив! Эй! Привет!

Француз вздрогнул всем телом, округлив глаза. Вид у него был перепуганный и одновременно виноватый — словно какие-то правила запрещали ему вступать в общение вне работы. Эмили помахала еще раз, твердо вознамерившись добиться хоть какого-то отклика — в конце концов они были коллегами, — но Ив с каменным лицом развернулся и стремительно исчез в толпе.

Эмили, пожав плечами, положила масло в корзинку. «Чудак он все-таки», — подумала она и, решив, что этому злыдню не удастся испортить ей настроение, счастливо вздохнула. Ну кто бы ей раньше сказал, что когда-нибудь она будет чувствовать себя во Франции как дома — ни за что бы не поверила! И вот сейчас она здесь, разгуливает по рынку, болтает с местными жителями и ощущает себя одной из них.

Эмили забралась обратно в свой le char[32] — легкая, как облачко, слегка разморенная жарой и без малейших сожалений о том, что всей этой восхитительной еды, которую она накупила, слишком много для двух женщин и одного ребенка и что большая часть продуктов в конце концов окажется в мусорной корзине.

* * *

На обратном пути в «Керенсию», как раз перед поворотом, за которым должна была пропасть сотовая связь, Эмили полезла в сумочку за телефоном. Рыночная суета слегка развеяла ее тоску по дому, но мысли о родителях все же остались — как отпечаток пальца на запотевшем стекле.

Когда Джулиет ответила на звонок, Эмили, услышав знакомый голос, чуть не прослезилась.

— Эмили? Это ты?