Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

Перед тем как супермодель достала из золотистого конверта карточку с именем победителя, Скотт полез в карман проверить, не забыл ли он бумажку с благодарственной речью, и, нащупав там телефон, вытащил его, чтобы перевести в беззвучный режим — не хватало еще, чтобы звонок раздался, когда он будет у микрофона. Супермодель уже держала карточку в руке, а Скотт покосился на экран и увидел уведомление о новом мейле. Не удержавшись, тапнул по нему и пробежал взглядом письмо. Когда со сцены прозвучало его имя — «…и награды удостаиваются… Скотт Денни и «Проуэм Партнерс»!», — он поднял глаза и, глядя на восторженные лица коллег, увидел лишь пламя, пожирающее головешки.

Аврелия опять пыталась спалить участок.

Ему все-таки удалось договорить благодарственную речь, а потом он ринулся в бар и напился до чертей.

Сейчас Скотт с сотрудницей дома престарелых остановился в конце коридора у высокой арки — из-под нее доносился меланхоличный перезвон чайных ложек, стучавших о чашки и блюдца. Сотрудница повернулась к Скотту.

— У нее улучшилась речь, — сообщила она, радостно улыбаясь. — И уже нет таких перепадов настроения. Но спрашивать о Терренсе она не перестала, и эта тема ее дестабилизирует.

Скотт кивнул, подавив очередной рвотный позыв и чувствуя во рту привкус желчи.

— Что ж, я вас оставлю наедине. Если будут вопросы, на обратном пути можешь заглянуть ко мне — поболтаем. — Женщина потрепала Скотта по руке и зашагала прочь по коридору.

Скотт прошел под аркой в кафетерий, оформленный, как традиционная британская кондитерская: прилавок со сладостями, столики, накрытые клетчатыми скатертями, и даже меню, написанное мелом на черной доске. На прилавке под стеклянными колпаками были расставлены торты и пирожные; нетронутые отрезанные кусочки лежали на тарелках перед немногочисленными «посетителями». Скотт подошел к тому столику, что притулился у окна.

— Привет, мам.

Кэтрин Денни повернула к нему голову. Она и правда выглядела лучше, чем неделю назад: щеки немного порозовели, а водянисто-голубые глаза обрели более или менее осмысленный взгляд.

— Ты опоздал, — сказала она дрожащим голосом.

— Нет, мам. Всего десять утра. Я пришел раньше.

— Не обманывай меня, не выйдет. — Кэтрин нацелила на него узловатый палец. — Я тебя тут уже битый час жду.

Скотт отодвинул стул и тяжело опустился на него.

— Ладно. Я опоздал. Прошу прощения.

Он заказал кофе и осторожно отпил из чашки. Кэтрин между тем жевала рассыпчатую ячменную лепешку; руки у нее дрожали, и крошки летели на колени.

Теперь надо было как-то убивать время, и Скотт завязал нейтральную беседу. Кэтрин бормотала что-то в ответ, благосклонно покачивая головой на морщинистой черепашьей шее, и у него уже затеплилась надежда, что на этот раз все обойдется, припадка не будет. Но через несколько минут мать осеклась на полуслове, уставилась на него и прищурила глаза:

— Вы кто? — четко и ясно произнесла она.

Скотт со вздохом поставил чашку с недопитым кофе на столик.

— Я Скотт. Твой сын.

— Сын? У меня нет сына.

— Есть, мама, есть.

— О нет. У нас с Терренсом нет детей.

— Есть.

— Ты хочешь сказать, что я вру? — Седые кудряшки грозно затряслись.

Скотт закатил глаза. Он ненавидел эти ее закидоны.

— А где, кстати говоря, Терренс? — громко осведомилась она, оглядев кафетерий.

Старик, сидевший в дальнем углу, вздрогнул и что-то проворчал себе под нос.

— Я жду его тут битый час!

— Терренс не придет, — отрезал Скотт. Обычно он ей подыгрывал, но сегодня не было настроения. — Терренс уехал.

— Уехал? Куда?

— Он нас бросил. Помнишь, мама? Свалил в Гонконг с другой женщиной.

— Что ты такое говоришь?! — Кэтрин затряслась, а ее тонкие, прозрачные, будто обтянутые папиросной бумагой руки на скатерти задрожали мелкой дрожью.