Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

Вот ведь… Мужик, что с него взять? На том свете пребывает, у черта под мышкой, а все о своем, мужчинском. Запустив руку в сумочку, я зачерпнула еще патронов и бросила их широким жестом за спину.

— Григорий Ильич ко мне в кровать без разрешения влез, когда я уже спала. Фактически да, мы провели ночь в одной постели. И целовал меня, наверное, потому что мне что-то такое мерещилось, правда с тобою в главной роли.

— Мерзавец! — прорычал Крестовский. — Почему ты сразу мне этого не объяснила?

— А ты дал? Набычился немедленно, отвращение показал.

— Какое еще отвращение?

— Для себя обычное! Высокомерное. Вот! — Я выбросила горсть патронов. — Весь ты в этом!

— В чем?

Я пошарила в сумке, патронов в ней не осталось. Барин поднялся с ковра, держа добычу в горсти.

— Вы продолжайте, молодые люди, не смущайтесь, обсудите недосказанное, чтоб в посмертии от мук ничего не отвлекало. Я подожду.

«Любопытно, ежели его сейчас по рукам стукнуть, он сызнова патроны собирать примется?» Видимо предположив такую возможность, упырь ладони схлопнул, измельчив цилиндрики в металлическую пыль.

— Возлюбленная ваша, Семен Аристархович, на редкость умна, рассудила, что лишь простой человек завесу преодолеть может, прорвалась. Правда, не подумала, как наружу с вами выбираться будет. — Он сел, закинул ногу за ногу. — Мы, Евангелина Романовна, с господином чародеем сейчас одною ниточкой повязаны. Видите на столе колечко? Им Семен Аристархович свои силы чародейские располовинил.

Рядом с кольцом на сукне лежала открытая карта, чего-то там кубков. Неполный кубок, об этом мне провидица Зара толковала.

— Ну и, представьте себе, всех провел. Одинарный перехлест я бы порвал без труда, но Семушка ваш, когда я колдовать принялся, второй набросил, поверх первого. И теперь все вместе мы, и в жизни и после, закуклились, так сказать.

Крестовский сопел, прожигая меня гневными взглядами. Упыря он вряд ли слушал, на меня ярился. Хтонь же продолжала разливаться соловьем:

— А знаете, как дальше будет? Силы наши сплетенные рано или поздно иссякнут, и мы покинем эти пределы. Семен Аристархович навечно, а я… на некоторое время. Бессмертен я, Гелюшка, неуязвим.

— У меня под платьем, — соврала я, — четыре нитки речного жемчуга на шее висят, мелкого такого, и ежели вы, фальшивый Теодор Василия, не желаете остаток своего бессмертия на карачках провести, дайте с Семеном побеседовать.

— Позвольте вам не поверить, дражайшая…

— Надоел! — Крестовский щелкнул пальцами, сверху на нас градом посыпались серебристые шарики.

Барин бросился их собирать, а Семен усадил меня к себе на колени.

— Здорово придумала, мне и в голову не пришло так развлекаться.

«От меня же, наверное, воняет! То есть не наверное, а абсолютно точно. Как он может меня такую целовать? Так целовать? Семушка!»

Я вцепилась пальцами в львиную гриву, жарко отвечая на поцелуи.

— Люблю дуру безмозглую, — рычал чародей. — Зачем ты пришла? Спасайся, уходи.

— Ага, вот прям побежала. Я барышня, сам меня спасай.

— Не могу, Геля, не могу…

— Почему? — Я с трудом отстранилась, упершись ладонями в мужские плечи. — Объясни мне.

И он рассказал, прижал к себе, говорил негромко на ушко, поглаживая ладонью мои волосы.

Их было четверо, тех, кто испил из источника в дальних магольских степях. Иван Зорин, Эльдар Мамаев, Семен Крестовский и Дмитрий Уваров. Четверо великих чародеев. Митька самый из них талантливый был, Митька Уваров, которого после чародейский перехлест на злую сторону затянул. Помнила я его прекрасно, абсолютно безумного, запертого в скорбном доме, и дело, с ним связанное, тоже не забыла. Но Семен сейчас в другом мне признавался.

— Жадный я был, Гелюшка, и гордый сверх меры, Митькиным талантам завидовал, потому больше положенного в себя заглотил. Решил, справлюсь с силою, обуздаю, но не смог.

— Обезумел? Душою захворал?