Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

— Да погоди ты, огнелюб… — Зорин повел носом, будто принюхиваясь. — Изнанка дело такое, ее завсегда вывернуть возможно.

— Нечего выворачивать! А ну как оттудова опять упыри полезут?

— Ежели полезут… — Иван Иванович прошелся вбок, ступая с танцевальными перекатами. — Ежели вдруг… Много у вас мазута?

— Изрядно, — осторожно ответил гнум.

— Вызывающая пентаграмма? — встрепенулся Мамаев. — Огненный первоэлемент?

— Две. Одна на одну, внахлест. — Зорин подхватил с земли пучок деревянных колышков и подбросил их над головою.

— Десять лучей? Может…

Колья один за другим вонзались в сухую землю, размечая контуры геометрической фигуры.

— Не горячись. Нам не дыру до тонких пределов прожечь, а только наше обратно выдавить.

Мамаев повернулся к мужикам.

— Такое дело, ребятушки… Живыми друзей своих извлечь мы не надеемся, но попробовать обязаны. Подсобите.

— Делать чего?

— Лопатами поработать, канавки по разметке выкопать, ну и после огоньком угостить.

Другой из старших гнумов, представившийся Эльдару Ливончиком, сказал решительно:

— Ваш друг Крыжовень от страшной судьбы избавил. И поделимся и подсобим. За работу, парни.

Зорин еще несколько раз поднимал в воздух колышки, десять размеченных лучей касались кромки круга мертвой земли.

— Залетного брита видал? — спросил Мамаев друга, берясь за лопату. — Волкова этого замечательного? Когда он только успел с Гелей обручиться!

— Спит Григорий Ильич и любопытства твоего утолить не сможет. Эманации над ним не дай боже, меня чуть с ног не свалило. — Иван тоже копал, вгоняя лопату на полный штык.

— А блохинская могила?

— Разорена. В яме гроб пустой распахнутый стоит. — Зорин отбросил аккуратно горстку земли. — Кладбищенский сторож сказывал, ночью барыня приехала за покойником, но опоздала. Кричала страшно, только сторож к ней выходить не стал. Семен на каждом доме в городе обережных рун наляпал, может, и на сортирах дворовых даже…

— Получается, сосуд для воплощения у некроманта уже имелся?

— Получается, что да.

— Это плохо.

— Это сейчас не важно. Ежели Семену удалось сущность закуклить, сосуд не сыграл.

— Почему?

— А я знаю?

— Ванечка, — Эльдар остановился, посмотрел вопросительно на друга, — не совершаем ли мы с тобою ошибки?

— Во-первых, Мамаев, я твое начальство, ты не раздумывай, исполняй, что велено, сам слыхал, как Крестовский на меня приказ оставил. А во-вторых…

— Что во-вторых?

— Что бы мы с изнанки сюда ни призвали, обратно закуклим, запечатаем. А Геля достойна того, чтоб по-людски ее похоронить, по-человечески. Семен — ладно, он сознательно на самоубийство шел, решил вечность роль печати на зле исполнять, но Геля…

— Ладно. — Эльдар поплевал на ладони, обхватил черенок. — Уговорил.

Народ из города продолжал прибывать. Скоро выжженное поле окружала плотная толпа. В ней уже сновали коробейники, будто на ярмарке, шныряли вездесущие мальчишки. Любят берендийцы вместе собираться, даже по таким вот странным поводам.

— Дяденька, — дернул Зорина за полу сюртука конопатый пацан, — а правду сказывают, что вы ее высокоблагородие отроете?

— Брешут. Не отроем, а в мир возвернем.

— А вы сильный чародей?

— Сильный.

К ним подошел совсем крошечный мальчик, взял конопатого за руку.

— Пошли, Мишка, эти и без нас сдюжат, пошли, Костыль там за леденцы торгуется.

— Да, ребята, ступайте, — Иван посмотрел на малыша удивленно, будто уловил в его чумазой мордашке знакомые черты, — здесь скоро полыхнет все.

— Полыхнет, — хихикнул малый и потащил приятеля подальше от чародеев, — уж известно, кто у вас по полыханиям начальник.

Эльдар поднял голову.

— Звать тебя как, шпингалет?

Он ответил, обернувшись через плечо:

— Митенькой.