Эликсир ненависти (сборник) - Джордж Энгланд

Он отступил и одну за другой пустил свои острые стрелы в корчащееся содрогающееся тело. И продолжал стрельбу даже после того, как Иль Веккьо простерся неподвижно, перестав дышать. Бледное и напряженное лицо Деннисона отражало горение души внутри него. Души взрослого мужчины в маленьком детском теле. И на его губах застыла улыбка. Последняя стрела, стремительно мелькнув, пронзила уже остановившееся сердце Иль Веккьо. Бросив последний взгляд на белое, запятнанное кровью лицо, на помутневшие глаза, которые, ибо веки остались поднятыми, смотрели, не видя, в глубины летнего неба с кудрявящимся облаками над горой, Деннисон отвернулся. Он погладил ясеневый лук и пылко его поцеловал.

— Ты мне хорошо послужил, — сказал он и уронил лук в траву. Смеясь, он расстегнул пояс и бросил колчан. — Теперь почти все сделано, — добавил он. — Конец. И Мир. Они почти мои.

И больше ни разу не взглянув на того, кто зловеще и тихо лежал в этом освещенном солнцем лесу, он направился обратно к дому.

Глава 26. Кончено

ОН ВЕРНУЛСЯ НЕЗАМЕЧЕННЫМ Марианеллой, единственной, кто был дома. Спокойно, без колебаний, как человек, который давно обдумал свои действия, он вступил в кабинет. Снял с книжной полки переплетенный в черное том с записями. На столе лежали бумаги с разрозненными заметками. Их он тоже подобрал. Все это побросал в камин. А сверху плеснул масла из лампы. Миг спустя поднес спичку. Взревело пламя, и все итоги многих лет нечестивых деяний стали гибнуть. Деннисон задумчиво наблюдал, пока над сморщенными и хрупкими черными клочьями не взлетели последние искры. И тогда вернулся к столу. Сел. Пером вывел слова прощания, объяснения и благословения для Стасии. Запечатал письмо, вывел сверху ее имя и оставил на видном месте.

— Консуматум эст, — пошептал он, вложив в эту жуткую цитату благоговейное чувство. — Кончено. — И поцеловал письмо, добавив: — Прощай.

Затем тихо, со странным для такого маленького существа достоинством, покинул дом и направился по длинной тропе среди роз к террасе над пропастью. Он только один раз остановился: у розового куста, где в тот первый вечер их признания во взаимной любви они со Стасией поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи. Розы были кроваво-красными, они пылали, точно раны, в темно-зеленой листве. Деннисон сорвал одну. Поднес к губам. Затем, с розой в руке, двинулся дальше. Свернул в сторону на не огражденный край пропасти. Улыбаясь и не оглядываясь назад, задержался на мгновение. Только на мгновение. Затем прыгнул. Море, праматерь всего живого, с радостью приняло его и даровало вечный мир.

Нынче ничьих голосов не слышно в обнесенной стенами усадьбе на горе Сен Клер. Она покинута, разрушается, оливы и апельсины с боем отступают перед соснами. Ноготки и розы все больше теряются в сорняках. Трава пучками растет на дорожках, и даже пустила корни на каменных ступенях широкого разваливающегося крыльца. Старый дом стоит в запустении, никто не поселился в нем, его считают проклятым и боятся по всей округе. Мало-помалу обваливаются венцы каминных труб. Со стен, по которым разросся, цепляясь за что только можно, неухоженный плющ, неровными уродливыми кусками падает штукатурка. На развалинах беседки буйствует одичавшая глициния. Природа восстанавливает свою власть по всему этому месту, скрывая следы деяний рук человеческих, смягчая своей красотой утрату многого, что могло быть и чего не могло.