Проклятая игра - Клайв Баркер (1985)

Прошло около часа, прежде чем Марти встал из-за стола, и то лишь для того, чтобы опустошить мочевой пузырь, прежде чем вернуться на место. Игроки приходили и уходили. Американец, потакая юноше с орлиным профилем, сопровождавшему его, предоставил все решения своему спутнику и, прежде чем удалиться, потерял небольшое состояние. Резервы Марти были на исходе. Он выигрывал, проигрывал, выигрывал, а потом проигрывал, проигрывал и снова проигрывал. Поражения не слишком огорчали его. Это были не его деньги, и, как часто замечал Уайтхед, там, откуда они поступали, их гораздо больше. Когда фишек осталось достаточно еще для одной ставки, он отошел от стола, чтобы перевести дух. Иногда он обнаруживал, что может изменить свою судьбу, уйдя с поля на несколько минут и вернувшись с новыми силами.

Когда он поднялся со своего места с глазами, полными цифр, кто-то прошел мимо двери рулеточной комнаты и заглянул внутрь, прежде чем перейти к другой игре. Мимолетных секунд было достаточно, чтобы узнать его.

Когда Марти в последний раз видел это лицо, оно было плохо выбритым и восковым от боли, освещенным прожекторами вдоль ограды Приюта. Теперь Мамулян преобразился. Больше он не был изгоем, загнанным в угол и страдающим. Марти обнаружил, что идет к двери как загипнотизированный. Подскочил официант – «Еще выпьете, сэр?» – но Марти проигнорировал вопрос и вышел из комнаты с рулеткой в коридор. Его охватило противоречивое чувство: он почти боялся убедиться, что видел этого человека, и в то же время испытывал странное возбуждение оттого, что он находился здесь. Конечно, это не было совпадением. Возможно, с ним Той. Возможно, тайна раскроется здесь и сейчас. Он заметил Мамуляна, входящего в комнату для игры в баккара. Там шел особенно ожесточенный поединок, зрители стекались посмотреть на его заключительные стадии. Зал был полон; игроки за другими столами бросили свои игры, чтобы насладиться сражением. Даже официанты задержались на периферии, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Мамулян пробирался сквозь толпу, чтобы лучше видеть; его тонкая серая фигура раздвигала собравшихся. Найдя удобную позицию, он встал, и свет, озаряющий сукно, упал на его бледное лицо. Изувеченная рука лежала в кармане пиджака, вне поля зрения; широкий лоб лишен малейшего выражения. Марти наблюдал за ним минут пять. Ни разу взгляд Европейца не оторвался от игры, которая шла перед ним. Он был похож на кусок фарфора: застекленный фасад, на котором небрежный ремесленник нацарапал несколько строк. Глаза, вдавленные в глину, казалось, не способны ни на что, кроме безжалостного взгляда. И все же в этом человеке была сила. Странно видеть, как люди держатся от него подальше, сбиваясь в кучки, а не прижимаясь к нему слишком близко у стола.

На другом конце зала Марти заметил официанта с тонкими усиками. Он протиснулся между зрителями туда, где стоял молодой человек.

– Есть вопрос, – прошептал он.

– Да, сэр?

– Этот человек. В сером костюме.

Официант посмотрел на столик, потом снова на Марти:

– Мистер Мамулян.

– Да. Что вы о нем знаете?

Официант бросил на Марти укоризненный взгляд.

– Прошу прощения, сэр. Мы не вправе обсуждать членов клуба.

Он повернулся на каблуках и вышел в коридор. Марти последовал за ним. Там было пусто. Внизу девушка за конторкой – не та, с которой он разговаривал, – хихикала вместе с гардеробщицей.

– Подождите минутку.

Когда официант оглянулся, Марти уже доставал бумажник, все еще достаточно набитый, чтобы предъявить приличную взятку. Мужчина уставился на банкноты с нескрываемой жадностью.

– Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Мне не нужен номер его банковского счета.

– Я все равно ничего не знаю. – Официант ухмыльнулся. – Вы из полиции?

– Меня интересует только мистер Мамулян, – сказал Марти, протягивая пятьдесят фунтов десятками. – Кое-какие простейшие сведения.