Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

– Это было нарочно, ведь так? Ты не сказал мне, что случится с Шаффой. Чтобы избавиться от него.

Гора, которая таится неподалеку, еле заметно смещается и становится позади нее.

– Я ведь пытался предупредить тебя.

Она поворачивается к нему. При виде ее лица он издает короткий смешок, который звучит самоуничижительно. Смех замирает, когда она говорит:

– Если он умрет, я возненавижу тебя сильнее, чем ненавижу мир.

Это война на износ, начинает она понимать, и она проиграет. За те недели (?) или месяцы (?) с тех пор, как они пришли в Сердечник, Шаффа заметно сдал, кожа его приобрела нездоровую бледность, волосы потускнели и стали ломкими. Люди не предназначены для того, чтобы лежать неподвижно, моргая, но не думая, целыми неделями. Утром того дня ей пришлось подстричь его. Постель очищала его волосы от грязи, но они стали жирными и спутались – за день до того, когда она с трудом переворачивала его на живот, одна прядь обмоталась вокруг его руки, перекрыв кровообращение, а она и не заметила. (Она накрывает его простыней, хотя постель теплая и этого не нужно. Ей неприятно, что он обнажен и унижен.) Этим утром, когда она, наконец, заметила проблему, рука стала бледной и чуть сероватой. Она освободила ее, растерла, надеясь вернуть ей цвет, но выглядит она все равно плохо. Она не знает, что будет делать, если с его рукой действительно что-то случилось. Она ведь так всего его может потерять, медленно, но верно, он будет умирать по кусочкам, поскольку ей было почти девять, когда началась Зима, и сейчас ей всего лишь почти одиннадцать, а в яслях ее не учили ухаживать за инвалидами.

– Если он выживет, – отвечает своим бесцветным голосом Сталь, – у него не будет ни мгновения без страданий. – Он замолкает, глядя ей в лицо, пока его слова эхом отдаются в Нэссун, полной отрицания. В ней нарастает тошнотворный страх, что Сталь прав.

Нэссун встает на ноги.

– Мне надо знать, как вылечить его.

– Ты не можешь.

Она сжимает кулаки. Впервые за долгое, как столетия, время часть ее ищет пласты вокруг. Это означает, что щитовой вулкан под Сердечником… но когда она орогенистически «хватает» его, она с неким изумлением обнаруживает, что он каким-то образом заякорен. Это отвлекает ее на миг, пока она переключает свое сознание на серебро, – и тут она обнаруживает плотные, мерцающие столпы магии, вогнанные в основание вулкана и пришпиливающие его к месту. Он все еще активен, но никогда не взорвется из-за этих столпов. Он стабилен как плита, несмотря на дыру в его центре, пробуравленную до сердца Земли.

Она отмахивается от этого как от не имеющего отношения к делу и, в конце концов, произносит вслух ту мысль, которая сформировалась у нее в голове за дни, прожитые в городе каменных людей.

– Если… если я превращу его в камнееда, он будет жить. И ему больше не будет больно. Верно? – Сталь не отвечает. В затянувшемся молчании Нэссун закусывает губу. – И ты должен рассказать мне, как… как сделать его таким, как ты. Готова поспорить, я смогу это сделать при помощи Врат. Я с ними все смогу. За исключением…

За исключением. Врата Обелисков не делают мелочей. Как Нэссун чувствует, сэссит, знает, что Врата на время сделают ее всемогущей, так же она знает и то, что не сможет использовать их для превращения лишь одного человека. Если она сделает Шаффу камнеедом… то все люди на планете изменятся точно так же. Все общины, все банды неприкаянных, каждый голодный странник: десять тысяч мертвых городов вместо одного. Все они станут как Сердечник.

Но так ли это ужасно? Если все камнееды, то не будет ни орогенов, ни глухачей. Ни обреченных на смерть детей, ни убивающих их отцов. Зимы могут приходить и уходить, это не будет иметь значения. Больше никто не умрет от голода. Весь мир будет спокойным, как Сердечник… это ли не милосердие?