Американская готика (сборник) - Роберт Говард (2020)

Его череп, расположенный так же, как человеческий, увенчан густой копной волос необычного золотистого цвета. Столь же обильно волосами покрыт его подбородок и вся челюсть. Его глаза имеют неопределенный сероватый оттенок цвета, который нам сегодня не знаком. Нос его гораздо более выражен, чем у современных мужчин, а под кожей его лица имеется прослойка из плоти, тогда так наша кожа крепится к черепу напрямую.

Лоб у него низкий и широкий: он почти в два раза шире лба современного человека, но в высоту не достигает даже его половины. Череп гондарианского человека округлый, а не конический, губы в сравнении с нашими толстые. Все это вместе делает его внешний облик поистине чудовищным.

Его плечи широкие и квадратные, а не узкие и округлые, его шея короткая и толстая, а не вытянутая и тонкая, как у нынешних людей. Руки и ноги длинные, снабженные посередине любопытным суставом в форме естественного шарнира. Сгибаться его конечности способны только в одну сторону.

Вместо семи четырехфаланговых пальцев у него наличествуют только пять пальцев на каждой руке, четыре из них имеют по три фаланги. Пятый палец располагается в противоположном направлении к другим, он более короткий и плоский, и у него закругленные края.

Ноги имеют сходную с руками костную структуру, но их пальцы короче, а пятый палец практически выровнен с остальными, вместо того, чтобы находиться напротив них.

На его черепе отсутствуют рога. Более того, нет никаких признаков того, что они когда-либо были.

Что же касается огромной силы гондарианского человека, то убитые им работники служат достаточным доказательством этому. Его жизненно важные органы также, по всей видимости, существенно отличаются от тех, что имеются у современных людей. В научном обществе уже занимаются его расчленением, и мы с нетерпением ждем от ученых сенсационных новостей по этому поводу.

Несмотря на тот грустный факт, что он умер, его умерщвление, по большому счету, было актом милосердия. Как говорит Амсер Рам, в его глазах читался страх. В конце концов, может ли кто-то отрицать, что мы сами, должно быть, показались ему не менее ужасными, чем он нам? Никто не станет этого отрицать.

Дом

(неоконченное)

— Итак, теперь вы видите, почему я изучаю этот странный случай, с Джастином Джеффри, — пояснил мой друг Джеймс Конрад. Его бледное увлеченное лицо, казалось, светилось. — Я хочу найти или в его жизни, или в его роду причину для подобного психологического отклонения. Я пытаюсь обнаружить, что сделало Джастина таким…

— И как успехи? — поинтересовался я. — Вижу, что вы замаетесь не только его личной историей, но и его родословной. Конечно же, обладая глубоким знанием биологии и психологии, вы можете объяснить странную поэзию Джеффри.

Конрад покачал головой, в его взгляде читалось недоумение.