Хольмганг (сборник) - Вадим Калашов (2019)

– Почему ты не пьёшь? – поинтересовался Гуннар. – Это очень ценное вино. Мы, викинги Страны Льдов, пьём его только с лучшими друзьями,

– Владыка Неба и Земли мне запрещает, – ответила дочь пустыни.

– Глупый бог, – авторитетно сказал викинг и замолчал.

– Ты постоянно дёргаешь шеей. Ты привык к тому, чтобы борода росла, а шея была гладкой. Тебе нельзя дёргать шеей, повязка спадёт, – заметила дочь пустыни.

Гуннар задрожал, когда после этих слов она осторожно взяла в руки нож. Эгиль с готовностью вскочил и взглядом попросил бывшего побратима разрешения стать брадобреем. Некоторое время раненый викинг колебался между ненавистью к тому, кого считал предателем, и страхом за собственную жизнь, но победила ненависть. Точнее, гордость, замешанная на ненависти.

Гуннар с вызовом подставил небритое горло ножу девушки, с чьими сёстрами вначале развлекался, а потом убил.

Это была настоящая пытка. Гуннар ждал каждое мгновение того, что рабыня вспорет ему горло, и одновременно старался выглядеть бесстрашным перед пытливым взором бывшего побратима. Это напряжение сломало его сильнее, чем раны хольмганга.

Тёплые тонкие ручейки потекли из закрытых глаз, и искалеченный викинг зашептал странные для себя фразы, делая между ними большие паузы:

– Не убивай. Сёстёр не вернуть. Не вернуть, а вот ты умрёшь. Убьёшь меня – Эгиль убьёт тебя. Я должен вернуть тебя старику. Но я не верну. Я отдам ему серебро. У меня никого дома нет. Мать умерла год назад. Отец раньше. Братья тоже. Никого из рода не осталось. Поезжай со мной. У меня нет жены. Какая свободная женщина стерпит того, кто дня не проживёт без новой рабыни?.. Никого. Никого нет в Стране Льдов. Там тебя будут ждать большие деньги. Они будут твоими. Поначалу тебе, дочери пустыни, будет тяжело в Стране Льдов, но люди ко всему привыкают. Поезжай, пожалуйста. Пойми: сестёр всё равно не вернуть.

Гуннар шептал и не верил, что это его слова. А девушка спокойными уверенными движениями – видимо, её отец не доверял брадобреям – счищала с дрожащего горла волосы, и, казалось, что вместе с ними уходит нечто мерзкое с сердца бывшего хольмгангера. Сейчас раненый викинг больше всего в жизни хотел вернуться по реке времени немного назад, чтобы сорвать похоть и злость на ком угодно, но не на сёстрах этой девушки. Если бы она начала на него кричать, обвинять в том, что он чудовище, готовое убивать за деньги и мучать до смерти ради собственного удовольствия, ему было бы легче. Даже если бы попыталась вспороть ему горло, было бы легче. Но она молчала, и чем сильнее давил горлом на нож раненый викинг, тем мягче совершала ритуал бритья пленная девушка.

Но повязку она всё-таки догадалась натянуть убийце своих сестёр на глаза, чтобы никто из окружающих не увидел позорных для воина слёз.

Но окружающие, за исключением Эгиля, были заняты: кто – отдыхом, кто – сном, а кто – борьбой с волнами. А Эрик ещё и не понимал речь Империи.

– …егда жалел о том, что не знаю этого языка, – сказал молодой берсеркер, рассматривая шахматную доску.

Набор для игры был трофеем из страны Шарлеманя. Белые фигурки изображали армию покойного императора, а чёрные – саксов Большой Земли. В отличие от саксов Большого Острова, эти племена были очень воинственны. Они сражались против Шарлеманя двадцать лет и потом ещё не раз восставали против его владычества.

– Зато ты неплохо владеешь языком шахмат, – ответил Олаф-рус, сделав ход.

Эрик пожал плечами.

– Да, игра хороша. Последний трус может вообразить себя конунгом, сидя за чёрно-белой доской. Тебя, кстати, ждёт скорое поражение, если ты не начнёшь рассуждать более здраво. И можешь думать сколько хочешь времени, я, наверное, немного полежу.