Прыжок в бездну - Марина Эльденберт (2021)

Благодаря Торновым стилистам к перевоплощениям я уже привыкла, поэтому спокойно сижу в кресле перед огромным зеркалом с лампами, искренне радуясь, когда надо закрыть глаза (лампы очень яркие). Потом так же спокойно отношусь к тому, что меня дергают за пряди, чтобы их расчесать и сделать «легкую волну» – так говорит стилист. Потом приносят несколько платьев – голубое, серебристое, розовое, белое и пудровое. Голубое и серебристое Лари отметает с ходу:

– Слишком холодно, мы не в Ферверне.

– Но мы же как раз хотим добиться прямой ассоциации? – интересуется стилист. – Ферверн, Лаура Хэдфенгер…

– Не-а. Не совсем. Мне не нужна замороженная Лаура Хэдфенгер, мне нужна Лаура Хэдфенгер-огонь. Женщина, которая смогла послать самого Ландерстерга.

На этом в гримерной воцаряется недолгая пауза, которую Лари же и разбивает хлопком в ладоши.

– Ну, что стоим? Дальше поехали, скоро фотограф придет. Я что, дополнительное время должна оплачивать?

Я перехватываю ее за руку и отвожу в сторону.

– Давай договоримся так: если хочешь фотосессию, в таком духе больше не выражаешься.

Лари смотрит на меня, как будто я сказала несусветную глупость.

– Да брось! Ты что, реально обиделась, что ли? Ну ок, больше не буду. Проехали. И погнали.

Белое платье после примерки тоже откладывают – слишком «невеста». Стилист уже даже не высовывается, хотя именно на это он и намекал, только награждает Лари тяжелым взглядом. Если честно, не откажись Лари, отказалась бы я сама, а так у нас, кажется, полная гармония – за исключением того неприятного момента. Дальше следует очередь розового и пудрового. Розовое Лари тоже не нравится: «слишком сладенько». Забавно будет, если и пудровое не понравится, не голышом же я там буду сниматься.

Но пудровое ей нравится. Оно и мне нравится – невесомое, летящая ткань, перехлест лифа на груди, тонкая полоска пояса из той же ткани. И одно оголенное плечо. Я действительно выгляжу воздушно.

Нет, не так.

Я выгляжу как девушка, которая может парить.

На этой мысли задержаться не получается, равно как и на мысли о Рин (когда прибегает Уйя, чтобы сообщить, что приехал фотограф, при этом ругаясь, что Лари не берет трубку).

– Ну что, готова? – интересуется Лари.

В ответ молча киваю.

– Туфли! – кричит стилист.

Туфли на высоком каблуке, тоже пудровые, мне суют в руку, и мы все вместе идем к лифту. Босые ступни холодит плитка, а потом покрытие лифта. Лари касается панели, и лифт устремляется ввысь. Секунда – и двери распахиваются. В лицо мне ударяет ветер.

– Не замираем, выходим. – Лари подталкивает меня в спину. – Ах да, я забыла сказать. Снимать будем на крыше.

Ветер здесь, наверху, такой, что я мгновенно покрываюсь мурашками с головы до пят. И то, что в Мериуже теплее, чем в Хайрмарге, собственно, не спасает, потому что до весны еще далеко. Да, в Рагране она придет раньше и будет гораздо более теплой, чем в Ферверне, но сейчас от силы плюс три.

Я толкаю Лари обратно в лифт, и выходящие следом за нами едва успевают отскочить, выскочить, проскочить. На крышу.

Нас же запечатывает внутри, Лари складывает руки на груди.

– Ну, что еще?

– Ты представляешь, как я сейчас мерзну?

– Работа модели – вообще дело нелегкое, детка, – хмыкает она. – За что ты думаешь, я согласилась платить тебе штуку? За красивые глаза и твою улетную историю?

Я отзеркаливаю ее позу.

– Еще одно слово про мою улетную историю – и улетишь уже ты. Это понятно? – Я в жизни никогда ни с кем так не разговаривала, но надо же когда-то начинать. – И второе. Это – мое здоровье. Поэтому пока у твоих помощников в руках не будет пледа и термоса, а еще толковой обуви, в которой я буду ходить между кадрами, я туда не выйду.