История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

Два странных события произошли в ту ночь. Мы с Альмой лежали в кровати под пристальным вниманием предметов, уже упомянутых мною. Всю ночь я скорее дремал, чем спал. Я потянулся коснуться оголенной руки Альмы; не хотелось ее будить. Но, едва мои пальцы коснулись кожи, я почувствовал удар: это было не похоже на удар электрическим током, а скорее на удар сконцентрированного чувства, удар отвращения – я словно притронулся к слизняку. Я отдернул руку, а она повернулась и пробормотала:

– Все хорошо, милый?

Я пробормотал что-то в ответ. Альма погладила меня по руке и опять заснула. Немного позже она приснилась мне. Я видел лишь одно ее лицо; но это было не то лицо, которое я знал, и его отчужденность заставила меня застонать от страха и тревоги; и на этот раз я окончательно проснулся, не до конца осознавая, где я и с кем лежу рядом.

4

Наверно, с того дня и начались перемены, хотя наши отношения оставались, на первый взгляд, прежними, по крайней мере до продолжительной поездки на уик-энд в Стилл Вэлли. Мы часто и счастливо занимались любовью, Альма продолжала восторженно говорить о том, как мы заживем после свадьбы. Я же продолжал любить ее, несмотря на мои сомнения в полной правдивости некоторых ее высказываний. Ну а сам я, будучи писателем, не был ли тоже в какой-то мере лжецом? Ведь в основе моей профессии лежал вымысел: я придумывал события и окружал их деталями, достаточными для того, чтобы вымысел выглядел правдоподобно; если же кто-то другой занимался приукрашиванием фактов, это меня не так уж расстраивало. Мы решили пожениться в Беркли в конце весеннего семестра, и свадьба казалась официальной гарантией нашего счастья. Но я думаю, что перемена уже произошла, и отвращение, вспыхнувшее, когда я ночью коснулся ее кожи, было знаком того, что началось все уже давно, просто я этого не замечал.

Еще одним свидетельством перемен было, конечно, то загадочное «одобрение», которое я заслужил. В конце концов утром, перед самой лекцией по Крэйну, я спросил Альму об этом напрямик; в то утро я нервничал и был напряжен, поскольку знал, насколько недобросовестно подготовился, и я сказал:

– Послушай, это одобрение, о котором ты все время твердишь, – оно твое, или миссис де Пейсер, или чье-то еще? Я теряюсь в догадках. Надеюсь, не твоего знакомого торговца лекарствами. Или его ненормального братца?

Она подняла на меня глаза, слегка удивившись. Затем улыбнулась:

– Мне следовало давно тебе рассказать. Мы с тобой уже достаточно близки.

– Надеюсь.

Она продолжала улыбаться:

– Это может показаться немного странным.

– Не важно. Я просто устал от неведения.

– Человек, одобривший тебя, – мой давнишний любовник. Погоди, Дон, не смотри так. Я с ним больше не встречаюсь. Я не могу с ним больше встречаться. Он умер.

– Умер? – я сел. В моем вопросе было удивление, и наверняка выглядел я удивленным, однако не ожидал услышать что-то настолько безумное.

Альма кивнула; выражение ее лица было и серьезное, и игривое одновременно – эффект «увертки»:

– Все так. Его имя Таскер Мартин. Я с ним в контакте.

– Ты с ним в контакте.

– Постоянно.

– Постоянно.

– Да. Я разговариваю с ним. Ты нравишься Таскеру, Дон. Ты очень ему нравишься.

– И он, значит, одобрил меня.

– Правильно. Я ничего от него не скрываю. И он все время твердит мне, что мы хорошо подходим друг другу. И, кроме того, ты вправду нравишься ему, Дон. Если б он был жив, он был бы нашим хорошим другом.

Я глядел на нее, не в силах вымолвить ни слова.

– Я предупреждала тебя, что это покажется немного странным.

– Да уж.

Она всплеснула руками:

– Ну и что?

– Хм… Как давно… Таскер умер?

– Давно. Пять или шесть лет назад.

– Еще один друг из Нового Орлеана…

– Да.

– И вы были очень близки.