История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

– Ну, – сказал Джим, ангельски улыбаясь Питеру, – что я говорил?

– Все равно нельзя так, – настаивал Питер. – Надо вернуться к парадной двери и сделать вид, как будто мы только что пришли. Если кто увидит нас – мы просто ищем ее. Если она не ответит на звонок в дверь, сделаем то, что в таких случаях все делают – заглянем в окна. А если люди увидят, что мы тут шныряем, вызовут полицию.

– Неплохо, – помедлив, сказал Джим. – Ладно, попробуем. Но если никто не откроет, я иду к задней двери и открываю ее. Как задумано, помнишь?

Питер кивнул: он помнил.

Словно тоже испытав облегчение оттого, что больше не нужно прятаться, Джим преспокойно вышел к фасаду дома. Питер, чуть поотстав, двигался сзади, пока Джим, перейдя газон, подошел к парадной двери:

– Вперед, спортсмен, – сказал он.

Питер стоял рядом с ним и думал: я не смогу войти. Пустой, с покинутыми комнатами и аурой человека, избравшего его своим жилищем, дом казался обманчиво безмолвным.

Джим позвонил.

– Зря теряем время, – сказал он, выдав с головой свое волнение.

– Да подожди ты. Просто держись естественно.

Джим сунул руки в карманы куртки и попрыгал у порога:

– Ну? Долго еще?

– Еще немножко.

Джим шумно выдохнул, выпустив клуб пара:

– Хорошо, еще пару секунд. Одна, две, три. Теперь что?

– Позвони еще раз. Как будто ты думаешь, что она дома.

Джим нажал на кнопку второй раз: трель, прозвенев, угасла в глубине дома.

Питер оглядел дома вверх и вниз по улице. Ни машин, ни огней. Тусклый свет свечи мерцал в окне четвертого дома, но ни одно любопытное лицо не выглянуло, никому не было дела до двух мальчишек у порога дома их новой соседки. Старый дом доктора Джеффри скорбно темнел напротив.

И тут ниоткуда, совершенно необъяснимо, донеслось дуновение музыки. Гудящий тромбон, вкрадчивый саксофон: где-то очень далеко играл джаз.

– М-м? – Джим Харди поднял голову и отвернулся от двери. – Что за звуки?

Питеру вдруг представились шатры ярмарки, темнокожие музыканты…

– Похоже на карнавал.

– Точно. Они здесь частенько. Особенно в ноябре.

– Наверно, запись.

– У кого-то окно открыто.

– Наверно.

И все же – словно сама идея внезапного появления карнавальных музыкантов в Милбурне была пугающей – ни один из них не желал допустить мысли, что эти веселые звуки казались слишком живыми, чтобы быть записью.

– А теперь заглянем в окошко, – решился Джим.

Он соскочил со ступенек и подошел к большому окну. Питер остался на крыльце, тихонько хлопая в ладоши и прислушиваясь к замирающим звукам музыки: оркестр двигается к центру города, к площади, подумал он. Но какой в этом смысл? Музыка стихла совсем.

– Ни за что не догадаешься, на что я сейчас смотрю, – сказал Джим.

Вздрогнув, Питер взглянул на друга: лицо Джима оставалось абсолютно спокойным.

– На пустую комнату.

– Не совсем.

Он знал, что Джим не скажет и придется посмотреть самому. Питер соскочил со ступеньки и подошел к окну.

Сначала он увидел то, что и ожидал: пустая комната, ковер снят, повсюду пыль. В одной половине окна – темная арка дверного прохода; в другой – отражение его собственного лица.

На мгновение он испугался, что попадет там в ловушку – как его отражение, – его заставят пройти через темную арку, ступать по голым доскам пола: этот страх имел в себе не больше смысла, чем игра призрачного оркестра, но был сродни ей. Он таился там.

Потом Питер наконец понял, о чем говорил Джим. У стены, рядом с плинтусом, лежал коричневый портфель.

– Это ее! – прогудел Джим прямо в ухо. – Теперь дошло?

– Она там… Она там!

– Нет. То, что ей нужно, – все еще там.

Питер попятился от окна и взглянул на застывшее, красное лицо Джима.

– Так, все, хватит здесь торчать! Я иду в дом, – заявил Джим. – Ты со мной, Кларабелла?