Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

У «летних» столицу приютил обширный оазис. Огромный дворец Командора нависает своими многочисленными платформами над резиденциями его жен и членов семьи, часто занимающих министерские должности. Вокруг дворца казармы «добровольных смертников», служащих прикрытием для армии, полиции и страшных тайных служб. За казармами сереют несчетные переполненные тюрьмы.

Дальше – собственно город, состоящий главным образом из лачуг. Окраинные кварталы – прибежище нищеты.

– Отсюда, – рассказывает Зоз, – Командор черпает большинство своих «добровольцев-смертников» для ведения войн. Он убедил бедноту, что причина ее бедности – заносчивость «зимних». За это «летние» люто ненавидят горцев.

В столице «летних» все передвигаются на своих двоих. И мужчины, и женщины носят брезентовую одежду военной раскраски. Женщины наносят на свои лица разнообразный грим.

Фредди интересуется, есть ли на Красной евреи.

– Евреи?…

Зозу неведомо это слово. Раввин кое-как объясняет, что оно значит. Зоз заинтригован. По его словам, на планете имеется одно кочевое племя с древней культурой, живущее в рассеянии на всех четырех континентах.

– Как называется этот народ?

– Релятивисты, потому что их религия – «релятивизм».

По ее догме, истин множество, они меняются во времени и в пространстве. Эта конфессия – политический раздражитель для всех остальных. Каждый из четырех национально-территориальных блоков считает себя обладателем абсолютной истины, релятивисты для всех них – смутьяны. В периоды роста все подвергают их преследованиям, ставя целью укрепление своих национальных идеалов. Преследование релятивистов – неизменное преддверие столкновения двух блоков.

Фредди озабоченно молчит. Я знаю, о чем он думает: не присущи ли некоторым людям разных наций, что на Земле, что вне Земли, особые социальные функции.

– Но релятивисты раз за разом выживают, – продолжает Зоз. – Много раз считалось, что они истреблены. Но уцелевшие мутируют, и их культура становится все более релятивистской.

Рауля посещает озарение:

– Что, если евреи и релятивисты подобны форели в системах фильтрации пресной воды?

– Форель?… – обижается рабби.

– Конечно! В системы фильтрации запускают форелей, очень чувствительных к загрязнению. При появлении отравы форель дохнет первой. Это служит сигналом тревоги.

– Не вижу связи.

– У евреев с их паранойей, вызванной былыми преследованиями, высочайшая чувствительность. Поэтому они быстрее остальных реагируют на зреющий тоталитаризм. Дальше возникает порочный круг. Тираны, зная, что первыми их возненавидят евреи, пытаются заблаговременно избавиться от них.

– Рауль прав! – подхватывает Мэрилин Монро. – Для нацистов евреи были опасными леваками. Для коммунистов – нахальными капиталистами. Для анархистов – декаденствующими буржуа. Для буржуа – подрывающими устои анархистами. Удивительно то, что централизованная власть со строгой иерархией, как бы она ни называлась, первым делом принимается за евреев. Навуходоносор, Рамсес II, Нерон, Изабелла Католичка, Людовик Святой, цари, Гитлер, Сталин… Тоталитарные вожди интуитивно чувствуют, что там, где есть евреи, есть личности, сопротивляющиеся оболваниванию, потому что их идеология родилась пять тысяч лет назад и зиждется не на культе харизматического военачальника, а на книге сказаний с символическим смыслом.

Фредди колеблется. Я пытаюсь вогнать гвоздь глубже:

– Возможно, они потому и выжили, что служат «форелями, обнаруживающими тоталитаризм». В конце концов, это единственный древний народ, сохранивший почти нетронутой свою культуру, тогда как все великие империи – египтян, римлян, греков, хеттов, монголов, – не избежавшие тоталитаризма и преследовавшие евреев, исчезли. У этой культуры важнейшая роль, и она продолжает ее играть.